Книга Песнь ста миров, страница 136 – Цзюлу Фэйсян

Бай Гуй погладила древко кисти:

– Остался последний.

Уже совсем скоро…

Цинь Яо прислонилась к окну второго этажа пригородной почтовой станции. К крикам неугомонных цикад в ушах примешивалась монотонная речь жреца:

– Госпожа Наставник государя, скоро время церемонии жертвоприношения небу. Если вы не возвратитесь во дворец, боюсь, ее придется отложить…

Она повернула голову и, посмотрев на снующих людей внизу, ответила, поглощенная своими мыслями:

– Понятно. – Ее взгляд сместился и сквозь пробивающееся через ресницы послеполуденное солнце невольно упал на одного парня, высокого и грациозного. Вот только стоял он в колонне заключенных, одетый в надлежащую робу и с босыми ногами, на которых висела тяжелая цепь.

Пышущий собственным превосходством конвойный взмахнул плетью и прокричал:

– Бестолковые бараны, а ну идите отсюда к краю дороги! Не мешайте господам пить чай!

– Что происходит? – указав на людей внизу, спросила Цинь Яо.

Жрец бросил взгляд на улицу и ответил:

– Похоже, это люди из дома князя Чу.

Тремя месяцами ранее князь Чу организовал заговор и был казнен. Император велел забрать его резиденцию, а всех до единого слуг сослать.

Девушка кивнула и замолчала вновь.

Заключенные медленно потянулись к противоположному от станции краю дороги, что невероятно разозлило конвойного, и тот принялся беспорядочно хлестать их плетью, при этом крича:

– Поторапливайтесь! Дешевый сброд!

Один пожилой заключенный упал не землю, прокряхтел и уже не поднялся. Конвойный пришел в ярость и, приблизившись, принялся пинать мужчину:

– Не прикидывайся мертвым, старик! На ноги!

Цинь Яо вскинула бровь, как вдруг тот самый высокий парень неожиданно подошел к упавшему, наклонился и молча подставился под пинки сам, после чего помог старику подняться. Конвойный продолжал кричать, и его плеть начала стегать парня:

– А тебя кто звал?!

Парень от начала и до конца не проронил и слова, и удары, казалось, стали тяжелее. Конвойный с силой притянул его, и плеть полетела прямо к его лицу. Все это время никак не противившийся ударам парень внезапно голой рукой схватил плеть и уставился на обидчика ледяным взглядом. Напуганного мраком в его глазах конвойного пробила дрожь.

Однако испуг скоро сменился еще большим гневом:

– Вздумал… Вздумал сопротивляться?! – Он вытянул плеть из ладони заключенного и как следует хлестнул его, после чего яростно пнул в живот. Один пинок,второй. Парень упал на землю, однако конвойный все продолжал обрушивать на него свою плеть: – Дешевый сброд! Посмел сопротивляться! Я тебя проучу!

Старик, которому помог парень, зарыдал:

– Пощадите, господин! Смилуйтесь!

Наблюдая за развернувшейся внизу драмой, Цинь Яо отпила чай и равнодушно бросила:

– Что думаешь?

Жрец удивился:

– Они всего лишь заключенные.

Девушка поставила чай и, опираясь на оконную раму, все так же безразлично произнесла:

– Вот только один мне приглянулся. – И едва слова эти успели прозвучать, как она на глазах ошеломленного жреца выскочила из окна и, окруженная поднявшимися на ветру полами одеяния, тихонько приземлилась прямо рядом с распустившим руки конвойным.

Люди внизу удивленно подпрыгнули, увидев, как сверху неожиданно упала девушка в просторном одеянии. Не успели они прийти в себя, как та, вытянув средний и указательный пальцы, а остальные сложив вместе, легонько повела ладонью к лицу конвойного. Здоровенного мужчину отшвырнуло прямо к станционной конюшне, точно брошенный ребенком мяч. Пробив в стене дыру, он упал в кучу сена и лошадиного помета и потерял сознание.