Книга Горничная немого дома, страница 203 – Ольга Сурмина

Но человек - не пища и не ручка. Казалось бы.

Он стиснул зубы, и вывел на экран изображение от самой невостребованной камеры, той, что стояла в кабинете Ран. Она сидела на коленях и, с максимально внимательным и сосредоточенным лицом меняла местами кружки на столе.

Периодически чихала, морщилась, садилась, обхватывая руками колени... качала головой, облизывала мелкие царапины, которые, на подушечках пальцев оставили страницы новых книг. Внимательно присмотревшись,хозяин не видел и не слышал ее дыхания, но чувствовал, наблюдал, как вздымается узкая грудная клетка. Она пыталась смахнуть с лица прядь, но та все время падала обратно, вызывая у наблюдателя искреннюю улыбку и даже странный, немного детский восторг.

Внезапно горничная стиснула зубы, встала, и уверенно стала приближаться к двери. Мужчина напрягся и растянулся в странной ухмылке — предвкушении чего-то сладкого, неправильного, немного мерзкого и при этом привлекательного. Губы застыли в одном положении, он, казалось, перестал дышать, просто провожая из кадра в кадр до боли знакомое тело.

В коридоре, более, никого не было, что вызывало до ужаса двоякое чувство. Никто не видит ее стыда, унижения, неловкости. Никто на нее не смотрит. Никто не разглядывает. Никто. Две стороны одного чувства копились в напряженном теле, буквально, разрывая его. Она медленно плыла из экрана в экран, спокойная, но все время сглатывала и тяжело дышала. Никого. Даже внизу, даже на выходе из поместья, а она, почему-то, направлялась именно к выходу. Челюсти смыкались сами, закусывая плотный язык и внутреннюю сторону щек. На улице не было камер.

И «синяя» знала, он был в этом уверен.

Холодный ветер трепал светлые, мягкие волосы, они хлестали голые плечи, заносил в распахнутые, светлые глаза пыль, но девушка не моргала, напрягаясь все сильнее, казалось, она вот-вот совершит резкий рывок вперед. Кулаки сжимались сами. По небу гуляли тяжелые облака, недружелюбно нависая над поместьем, в воздухе носился запах дорого вина и железных опилок. Порывы трогали черные ресницы, серые брови... она слегка наклонялась вперед, более, не прикрываясь и не стыдясь. Зубы стирались в крошку от напряжения, но давления не ощущалось. Даже напротив, служанка чувствовала себя спокойно и наполнено, ментально, накачено, пустотой и негативом, возможно даже одновременно. Грудная клетка резко вздымалась, повинуясь возрастающему давлению, а потом опускалась, на выдохе. Спиной она чувствовала холод, лицом жар, и никакая из стихий не могла одержать верх. Одно было неизменно — Сальровел была уверена в себе, в общем-то, как обычно.

Здесь, на улице, он не будет рассматривать её через камеры. Не сможет, и это грело душу. Даже если до ночи придется сидеть в кустах и прятаться от любой тени.

Один из немногих дней, когда ей везло.Отчего-то все, кого она могла встретить в саду, либо не пришли, либо куда-то таинственным образом делись. Ей было тяжело думать о том, что вот-вот может кто-либо появиться, поэтому девушка прикрыла глаза, ухмыльнулась, и попыталась выбросить все мысли из головы. Совершенно все. С качелей облупилась краска, но ее это не останавливало. «Синяя» медленно прошла в глубь сада, и, увидев любимое место, тут же коснулась его сухой мягкой кожей бедер. Нежные пальцы касались холодных, железных цепей, слышался тихий скрип, похожий на стон, или вопль. Тишина, и блуждающая на лице, странная, неадекватная улыбка.