Книга Ее бешеные звери, страница 71 – Э. П. Бали

— Т-Томас Крайт?

Они слишком похожи.Я потираю руки, когда его ноздри раздуваются, принюхиваясь ко мне. Его определенно здесь не было в начале учебного семестра. Я бы сразу заметила.

Я сглатываю пересохшим горлом и делаю несколько неуверенных шагов вперед.

— Ты только что приехал в школу?

Одна из змей предупреждающе шипит, и я останавливаюсь в нескольких метрах от их столика. Они замирают, устремив на меня полные ненависти взгляды.

— Отъебись, Аквинат, — протяжно произносит питон, — Тебе здесь не рады. И он не хочет с тобой разговаривать.

Змей сплевывает на пол.

Плеваться и в хороший день неприлично, но для змеи это хуже, чем открытое оскорбление. Это открытая угроза. Судя по отметинам на щеках, у некоторых из них в клыках есть яд, но в этой школе использование ядовитых укусов является уголовно наказуемым преступлением.

— Прости, — с трудом выдавливаю я.

Томас не отводит от меня взгляда, вообще не двигается.

— Прости, — я разворачиваюсь и выхожу через открытые двери, сдерживая рыдания, когда старые воспоминания вспыхивают в моей голове.

Мой дед упомянул казнь Тео на моем суде, чтобы дискредитировать меня. Намекая, что я отдала ему свою девственность, зная, что его за это убьют. Подводил к тому, что я злонамеренный человек, способный на такой бесчеловечный эгоизм.

Царап. Царап. Царап.

Боль пронзает живот, и у меня перехватывает дыхание, когда мои щиты рушатся под натиском сил, от которых я так старательно пыталась защититься. Шок, вызванный встречей с Томасом, должно быть, ослабил мою защиту.

Прижав руку к животу, неровной походкой возвращаюсь в свое общежитие. Кристина спрашивает меня, что случилось, но я не отвечаю, прикладываю свою карточку к считывателю и, задыхаясь, поднимаюсь на третий этаж. Я даже не добираюсь до своей кровати, вместо этого падаю бесформенной кучей на пол рядом с ней.

Юджин в тревоге подбегает ко мне. Они с Генри вопросительно кудахчут, но я отмахиваюсь от их возни и задираю майку, чтобы осмотреть живот.

От увиденного я кричу, наполовину от гнева, наполовину от ужаса.

Зрелище жуткое. Четыре глубоких пореза в форме двойных отметин от клыков проходят по диагонали через мой живот от правого ребра вниз к левой тазовой кости. И они не красные от крови, как у Минни.

Они черные от яда, который некротизирует кожу.

Отказываясь паниковать,я крепко зажмуриваю глаза, сосредотачиваясь на том, чтобы направить свою целительную силу в раны, восстанавливая мышечную ткань, сухожилия и кожу. Но это настолько истощает мои силы, что через несколько минут я хватаю ртом воздух и покрываюсь потом. Боль пронзает тело, и я дергаю ногами, пытаясь хоть немного ее ослабить и сдержать взрывное, неистовое жжение.

Едва сдерживаясь, мне удается срастить края ран, чтобы они не кровоточили, но неприятные черные отметины остаются, все еще обжигающие, как кислота.

Всхлип, срывающийся с моих губ, одновременно нежелателен и неизбежен. Я сдерживаю свои крики, но это приводит только к полномасштабному срыву.

Я проклинаю своего отца. Я проклинаю весь Змеиный Двор. Я никогда не просила быть другой. Я никогда не просила родиться такой. Меня наказывают за то, что я не могу контролировать, и это несправедливо, глупо и полный пиздец, что я должна убегать от своих суженых и так упорно бороться за жизнь. Несправедливо, что мои пары ненавидят меня за то, что я убегаю от них. Несправедливо, что они пытались убить меня. Несправедливо, что Тео умер. Это несправедливо, что мой отец — худшее существо на свете.