Книга Ее бешеные звери, страница 199 – Э. П. Бали

Он наклоняется, чтобы заглянуть мне в глаза, словно ищет какой-то изъян.

— Человек или животное?

Я опускаю взгляд на свои руки.

— Монстр.

Он ворчит и хриплым голосом зачитывает бумаги, которые леди Селеста прислала со мной:

— «Анимус настолько опасен, что его нужно всегда держать взаперти для всеобщей безопасности». Что ж, детеныш, ты отлично впишешься. Мы все здесь монстры.

Мужчины вокруг меня мрачно посмеиваются, и хотя человеку во мне этот звук не нравится, мой анимус в предвкушении.

— Леди Селеста собирается научить меня, как его запирать. Чтобы он не представлял угрозы, — выдавливаю я.

Он смеется, и этот звук царапает меня изнутри.

— Будет забавно посмотреть, как она попытается. Отведите его в блок «С».

— Предполагается, что я буду в одиночной камере на случай, если…

— Места нет, детеныш. Посмотрим, как ты справишься с местными. Не переживай, на всех обсидиан.

— Но…

— Тебе направо, детеныш, — посмеивается охранник, поднимая меня на ноги.

Клетка — это то, к чему я привык, напоминаю я себе. В клетке мне и моему анимусу самое место.

— Опасный зверь на свободе! — кричат они снова, пока ведут в блок. — Свежее, аппетитное мясо!

В большой зоне отдыха блока заключенные в оранжевой робе разминаются, поднимают железо, играют в футбол или просто стоят, прислонившись к стене и курят. Когда я появляюсь в поле зрения, все останавливаются и пялятся.

Мой анимус смотрит в ответ.

Мое человеческое сердце замирает.

— Кто этот красивый молодой человек? — воркует заключенный с татуировками по всему лицу. — Только гляньте на все эти большие, упругие мышцы, — он толкает локтем соседа. —Посмотри на эти золотистые волосы.

— Он слишком хорошенький, чтобы быть монстром, — отвечает его друг с сальными черными волосами. — Что за хрень несут эти надзиратели?

Охранники отпирают толстую металлическую дверь, и вталкивают меня внутрь, мои обсидиановые кандалы лязгают слишком громко.

Самцы наступают на меня со всех сторон, пялясь, рыча, шипя и загоняя меня в клетку из мужской плоти.

Один из них — огромный светловолосый лев — урчит, подзывая меня двумя пальцами. От его неистовой похоти воздух между нами становится зловонным.

Мой анимус рычит, и я в страхе качаю головой.

— Нет, нет, нет!

Они смеются. Они думают, что я боюсь их.

Надзиратели просунули руки сквозь решетку, курят и наблюдают за мной с широкими улыбками.

— Побейте его немного, — говорит один из них через переговорные отверстия в стекле, сквозь которое они все наблюдают.

— Не дави на него, — предупреждает другой. — Они сказали нам, что он…

— Нахуй, что они там сказали, — рычит первый. — Давай, красавчик, покажи нам, правда ли это.

И снова я не могу остановить своего анимуса, когда он вырывается на зов. Он рычит, огрызается и жаждет крови.

Когда темнеет, я не могу понять, кто кричит — я или они. Чья это кровь — их или моя? Чья плоть у меня во рту — льва, волка, птицы или рептилии.

Минуты, часы, вечность спустя гнилостный газ струится в воздухе, и раздается сдавленный звук, когда звери вокруг меня падают. Он заставляет мои глаза гореть, поскольку мой анимус позволяет мне вернуться в мое человеческое тело, но я продолжаю стоять, уставившись на свои окровавленные руки.

— Вы что, сняли с него обсидиан? — голос начальника тюрьмы ужасен и громоподобен, когда он подбегает к стеклу.