Книга Ее бешеные звери, страница 190 – Э. П. Бали

Я вдруг начинаю понимать, как они живут изо дня в день. Коса и Лайл заняты. Лайл постоянно сидит за своим ноутбуком в кресле у кровати и работает над делами, связанными с Академией. Он ходит в школу на собрания или парузанятий, а также проверить, как там его бешеные ученики. Но как только он заканчивает, сразу спешит обратно, чтобы искупать меня и нежно погладить по щеке. Он явно не может удержаться от этих поступков, и за тем, как он суетится вокруг меня, просто удивительно наблюдать.

Когда Лайла нет дома, Коса садится за новым обеденным столом и работает за ноутбуком. Он часто разговаривает с кем-то по телефону, и я не могу не прислушиваться к его ровному, размеренному голосу с хриплыми интонациями. Даже когда что-то явно идет не так, он никогда не выходит из себя и не повышает голос. Его низкий, ледяной тон всегда подсказывает мне, что он чем-то недоволен.

Я знаю, что Ксандер где-то рядом, но он в основном заходит, только когда думает, что я сплю, и они с Косой тихо разговаривают между собой.

Дикарь настаивает на том, чтобы целовать меня после каждого кусочка, которым он меня кормит, и я ловлю себя на том, что жажду его губ, сколько бы раз он мне их не предложил.

Большую часть времени я провожу за просмотром фильмов на ноутбуке, который одолжил мне Лайл. Минни и Стейси каждый день пишут мне с контрабандных телефонов. Меня раздражает, что я не могу отправлять голосовые сообщения без посторонней помощи, но, по крайней мере, меня забавляют фотографии, которые они присылают: обычно это откровенно смешные фото нимпинов или какие-нибудь скандальные наряды. Дикарь никого ко мне не пускает, даже Юджина, и Лайл, кажется, одобряет это. Сейчас они излучают дикую, собственническую энергию, внимательно следя за каждым моим вздохом.

К концу третьего дня мне удается полностью срастить обе сломанные кости. Я сразу же говорю об этом Лайлу, когда он возвращается вечером, и мой лев улыбается мне.

Когда я вижу счастье на его лице, мне кажется, что я впервые за много дней увидела солнце, и от этого мне становится тепло до самых костей. Это чувство немного угасает, когда он возвращается не с маленьким устройством для снятия гипса, а с драконом с напряженной спиной и светящимися глазами.

— Он, наверное, сожжет мне всю руку, — мрачно говорю я.

— Он этого не сделает, — рычит Дикарь, подкрадываясь к ним сзади. — Или я вырву его гребаные почки и буду носить как серьги.

— Модник, — невозмутимо отвечает Ксандер. — Я пришел при условии, что ты расскажешь мне, что ты делала смоим драконом.

Его злит, что я разговаривала с его драконом, и я вижу это по красным вспышкам, которые мелькают в белом сиянии его глаз. Но тут в комнату входит Коса, и они все встают передо мной, как стая тлеющих зверей, брачные метки освещают комнату, словно скопление звезд на ночном небе. От этого мне становится жарко, и я начинаю ерзать на кровати.

— Регина, — упрекает Дикарь, но сам ухмыляется. — Сосредоточься.

Дерьмо, они чуют мое возбуждение. Я отказалась от своего обонятельного щита в пользу самоисцеления. Жар заливает мое лицо, и я прочищаю горло.

— Ну, на самом деле, я сделала это не нарочно, — говорю я, вздергивая подбородок. — Он пришел ко мне в день моего суда.

Ксандер прищуривает глаза, отчего светящиеся сферы превращаются в подозрительные светящиеся щелочки.