Книга В твой гроб или в мой?, страница 138 – Жаклин Хайд

— Ты не только рассказал ей о нас, но и укусил ее, не так ли? — спрашивает Дойл.

Я продолжаю смотреть вперед, концентрируясь на том, чтобы найти одного человека среди многих. Это не самая легкая вещь, особенно когда кто-то бормочет мне на ухо.

— Не понимаю, какое тебе до этого дело.

— Как это может быть не моим делом, Влад? Есть и другие сверхъестественные существа, которые могли бы оказаться твоей парой, если бы ты просто вышел и встретился с ними. Как это может быть Обри, Влад? Она человек. Это не имеет смысла. Ты просто голоден и не ел как следует последние сто лет. Какое-то время ты был невменяем.

Найти перерожденного вампира было редкостью, а обращение в основном приводило к смерти. Шансы найти настоящую пару всегда были невелики, и идея выбрать невесту только для того, чтобы увидеть, как она умирает, никогда меня не интересовала. Но Обри — моя пара… Я просто знаю, что судьба не была бы настолько жестока, чтобы дать мне единственную женщину, которую я ищу, только для того, чтобы отнять ее.

Я мог бы выбрать себе пару, если бы действительно захотел, мог бы принудить ее к связи, но нет ничего более особенного, чем настоящие узы.

— Другие сверхъестественные существа? Я не могу представить себя с женщиной-волком, — говорю я, хмурясь.

— Я нахожу это довольно оскорбительным, — усмехается он, и я качаю головой. — Это не имеет значения. Как только остальные узнают, они захотят придерживаться правил. Они придут за ней.

— Оскорбляйся, мневсе равно, — мы сворачиваем в коридор. — И этого не случится.

— Как только они узнают о ней, обещаю, они захотят отомстить. Таков был уговор. Ты держишься подальше от людей, и они тоже. Фрэнк…

— Фрэнк может ныть сколько угодно. Это не имеет значения, потому что она исключение.

— Они будут недовольны этим, — громко шипит он, заставляя сотрудников и гостей в холле обернуться и посмотреть. — Фрэнк попытается держать свою позицию, и, честно говоря, я не могу его винить. Это самая безумная вещь, которую ты когда-либо говорил.

Он улыбается и машет рукой, играя для смотрящих и перешептывающихся людей.

Я коротко оборачиваюсь к нему, пока мы идем.

— Что, если я прав, Дойл? — я всегда и во всем прав, так что его нытье сейчас не имеет смысла.

Он вскидывает руки.

— Но что, если ты ошибаешься? Ты должен знать, что они никогда не оставят это так. Принуждение к супружеским узам с человеком противоречит правилам.

Принуждение к супружеским узам, говорит он. Я знаю, что меня привлекает в Обри по-настоящему.

Я вздыхаю.

— Прекрати, Дойл. У меня нет на это времени.

— Ты забываешь, что я был с тобой, Влад. Я был с тобой во время Анжелики, — продолжает он. — Я так же, как и ты, предупреждал Фрэнка о связи с людьми, и посмотри, чем все обернулось.

Обычно при любом упоминании Анжелики или Селесты мне хочется врезать ему, особенно при упоминании причастности Франкенштейна к тому, как все это произошло. Теперь я понимаю, почему он бушевал и проклинал весь мир, когда погибла его пара Селеста. Я никогда не допущу, чтобы это случилось с Обри.

— Я буду защищать ее.

— От них всех? Обри понятия не имеет, во что ввязывается.

Я улыбаюсь и позволяю ему увидеть, почувствовать, как во мне закипает ярость при одной только мысли о том, что кто-то может к ней прикоснуться.

— С Обри все будет в порядке. Если она примет меня, они ничего не смогут сделать.