Книга Как повываешь?, страница 142 – Жаклин Хайд

Что хуже всего, так это назойливое чувство, терзающее меня с тех пор, как он упомянул Ван Хельсингов. Я не знаю, что делать, что сказать и как сообщить ему, что один из моих предков, возможно, причинил ему боль. Я едва сдержалась, чтобы не заняться с ним сексом, даже когда желание умолять его трахнуть мою киску вчера стало непреодолимым. Насколько он может чувствовать мой аромат, настолько и я могу ощущать его, и этот запах меняется, когда он возбуждается. Он почему-то становится приятнее и слаще.

Я жаждала его члена уже несколько дней, даже когда избегала его из-за того, в чем он не был виноват. Теперь я чувствую себя полной сукой.

План почитать книгу, чтобы отвлечься, сработал не так, как я ожидала. Я надеялась, что смогу почитать, помастурбировать и продолжить день, не усложняя ситуацию, ведь мне кажется, что я скрываю от него что-то важное.

Но, конечно же, он появился.

Сама мысль о том, что я могу когда-либо отказать Коннору в чем-либо, особенно когда он предлагает свое большое мощное тело на блюдечке с голубой каемочкой, смехотворна. У меня сжимается все внутри от вины за сокрытое.

Я тру глаза руками, пытаясь собраться с мыслями. Сегодня я просто старалась держаться подальше и работать, но теперь большинство гостей уехали. Я встаю и потягиваюсь, прогибая спину и выпячивая грудь, а затем осматриваюсь в библиотеке.

Не знаю, через что на самом деле прошел Коннор, и не имею понятия, как он отреагирует. Взгляд скользит по солнечным лучам, косо падающим сквозь массивные окна, зеленые бархатные шторы которых перехвачены золотыми кистями, а затем — по дубовым стеллажам.

— Здесь должно быть минимум сотня полок, — бормочу я себе под нос. — Интересно, есть ли тут что-то о ликанах?

Через полчаса я сдуваю прядь волос с лица, осознавая, что взвалила на себя слишком много.

Я не могу не признать, что веду себя как трусиха. Трусиха, котораякопается в книгах, вместо того чтобы просто признаться и поговорить. Но моя любовь к нему так нова. Я до ужаса боюсь обрести его и тут же потерять, а затем остаться в этом волчьем обличье без него. Каждая волосинка на моем теле встает дыбом, и я изо всех сил стараюсь держать себя в руках. Я вздыхаю с облегчением, когда резинка для волос чудом остается на месте, и успокаиваюсь.

Не думаю, что справлюсь без него… И разве это осознание не пугает до чертиков?!

Если бы я знала, где комната Одетты, я бы спросила ее.

Может, она могла бы сказать, насколько это серьезно, и предугадать, насколько сильно он разозлится на меня.

Я не знаю, как Коннор отреагирует на то, как если бы я ее расспрашивала о чем-то, но если кто-то и знает, причастны ли мои предки к его страданиям, так это она. Я бы попросила Аллана сказать, в каком номере остановилась эта «Королева Ведьм», но понятия не имею, как это сделать. «Эй, Аллан, ты не знаешь, где живет Королева ведьм?» Разве это не вызовет больше вопросов, чем ответов?

К тому же, я даже не уверена, что она официально зарегистрировалась. А с учетом того, что она сверхъестественное существо, кто знает? Черт.

Я опускаю плечи, когда в голову приходит другая мысль: Одетта уже могла уехать, и я бы даже не узнала об этом. Это может вообще не быть вариантом, а значит, я останусь копаться в библиотеке, перерывая книги и полки, все, что смогу найти.