Книга Все проклятые королевы, страница 173 – Паула Гальего

Без раздумий.

Я двигаю рукой — и ломаю ему шею. Я чувствую это. Тот груз, который несёт смерть.

На этот раз я чувствую его сильнее, чем когда рассекала молниями сразу трёх, четырёх, пяти… Может быть, именно незнание делало этот груз легче?

Я продолжаю двигаться вперёд, сжимая меч, с силой, против которой невозможно устоять.

Пробираюсь через груды изуродованных тел — живые кошмары, кровь, внутренности, обгоревшие останки… останки, оставленные мной, моими молниями. Воздух пропитан кровью, металлом и кожей. Тухлый, влажный от грязи и трупов, Львов и Волков.

Но я не могу остановиться.

Я заставляю себя идти, уверенным шагом направляясь в самый центр боя, всё ближе к новым отрядам, явившимся, чтобы уничтожить всех нас.

Передо мной разворачивается путь. Солдаты отступают. Даже Волки, мои собственные соратники, пятятся, будто боятся, что я могу потерять контроль и убить их тоже.

И только тогда я вижу Кайю.

Она вся в грязи и крови, тяжело дышит, лицо испачкано, выглядит измождённой, но в глазах у неё лихорадочный блеск.

Эйфория.

Я задаюсь вопросом, сколько отдала она, чтобы убить всех этих людей? Как обошла закон тройного возврата, чтобы не умереть самой? Может, наносит завершающий удар уже без магии?

Но в этот миг нечто гремит позади нас, заставляя меня резко обернуться. Я вижу Камиллу на склоне холма. Она остановилась. Подняла руки. Одна. Вокруг нет ни одного Волка. Но Львы не нападают. Они не могут приблизиться.

Сфера воздуха окружает её, колышет её косу, развевает складки одежды. И Камилла, которая обычно не нуждается в жестах, на этот раз сосредоточиласилу в обеих ладонях.

Я понимаю, зачем.

Она сдерживает натиск. Она удерживает армию в той точке, где прорвались линии Ильхана. И Львы не могут с этим справиться. Они продолжают высыпать из леса, волна за волной, рота за ротой. Больше не колеблются. Больше не боятся.

Их командиры гонят их на убой, выкрикивая приказы из тыла, обращая их в бездумную толпу.

Они несутся, как безликая орда, готовая поглотить всё.

Кайя выдыхает ругательство.

А я понимаю, что нужно делать.

Я отпускаю всю свою силу. Всю. Солдаты, первый ряд, второй, третий — падают. Невидимые руки швыряют их в грязь, вдавливают в землю, сжимают горло, давят на грудь… Я вижу, как они падают. Я вижу, как они извиваются в попытке понять, кто их убивает. Я чувствую, как магия царапает меня изнутри, словно когти, рвущие плоть. Но я не останавливаюсь.

Битва продолжается.

Я забываю обо всём, кроме своей силы — тёмной, прекрасной, смертельной.

— Одетт.

Голос Кайи звучит нереально.

— Одетт, отпусти.

Её слова доходят не сразу. Но когда наконец доходят, я разжимаю несколько нитей магии. Дышать становится легче.

Но не для Львов.

Они продолжают падать, один за другим. Их страх становится торжеством Волков. Люди падают в грязь и больше не поднимаются. Поле усеяно трупами, как ужасная картина.

И я — художник.

Я думаю…

Сколько из них верили в то, за что сражаются?

Сколько просто выполняли долг?

Сколько из них… не должны были умирать?

Но я не позволяю себе думать об этом. Не думаю о них, как о людях. Не думаю, что это были жизни, что я разрываю их пополам.

Я ищу Кириана. И нахожу его.

Он сражается с офицером Львов. Вокруг него его бойцы, но они держат дистанцию. Что-то не так. Я вижу это в его движениях. В тяжести его ног. И тогда я замечаю пятно, расползающееся по его левому бедру.