Книга Все потерянные дочери, страница 146 – Паула Гальего

Печальная складка у его губ становится еще заметнее. — Я был там и знаю: это то, что тебе рассказали язычники.

Ощущение безнадежности обжигает горло, легкие, и я понимаю, что надежда, на мгновение материализовавшаяся передо мной, нереальна, так же летуча и эфемерна, как сон.

Я делаю шаг назад. — Леон, дай мне всё объяснить. — Я протягиваю ему руку. — Ты тоже поймешь.

Он смотрит на протянутые к нему пальцы, и на мгновение мне кажется, что он возьмет меня за руку. Он этого не делает.

— Меня зовут Эмбер.

Я чувствую словно удар кулаком в грудь. Печаль бьет с яростью, но я не позволяю ей сломить меня.

— Я не вернусь, — говорю я ему. — Теперь это мой дом.

— Двор Илуна? Этого безумного короля, которыйпосылает подданных на смерть от лап ужасных монстров? Ты сделала что могла в ситуации, в которую тебя поставили, я понимаю; но теперь у тебя есть шанс вернуть свою настоящую жизнь.

Должно быть, он думает, что я притворяюсь. Так действует он, так чувствует. Он верит, что Одетт — не более чем очередная роль, за которую я цепляюсь и от которой смогу отказаться, когда приму, что она того не стоит.

Я вскидываю подбородок. Он годами был внедрен к Волкам и до сих пор верит, что в них лишь варварство. Он оказался неспособен увидеть магию этой земли как нечто уникальное, нечто прекрасное, что нужно защищать.

Я поняла это давно, в темную ночь, полную фонариков, олицетворявших надежду.

Я качаю головой, потому что, когда думаю о доме, я не представляю огромные стены этого дворца, даже не теплые улицы ковена, который мы только что посетили. Когда я думаю о доме, я вижу три лица.

Хотелось бы мне, чтобы он мог стать четвертым.

Но Леон не берет меня за руку, и в конце концов я убираю её.

— Я не вернусь на Остров Воронов, а ты не хочешь слушать, — говорю я ему. — Что будем делать?

— Продолжать, пока один не убедит другого, — предлагает он и тоже гордо вскидывает голову.

Медленно черты, которые я любила, превращаются в лицо Эмбера, и этот новый облик приносит с собой плотную, глубокую пустоту, которая поселяется у меня под ребрами.

Я могла бы попытаться переубедить его. Со временем, проявив такт… Но мне не позволят.

Ева не позволит кому-то настолько слепому оставаться рядом с нами, рядом с восстанием, с местью. Нирида тоже не захочет рисковать, и даже Кириан, который научил меня видеть свет в магии, что я считала темной, скажет, что это опасно.

— Кто знает?

Леон хмурится. — Никто, — возражает он, словно предположение об обратном его глубоко оскорбляет. — Никто не знает, потому что ничего не случилось. Я чувствую, страдаю и мечтаю так, как делал бы это он. Теперь Эмбер — это я.

У меня в горле встает ком. — Пусть так и остается, — решаю я.

Я чувствую это так, словно скрепляю пакт. Нити судьбы переплетаются, сплетая новый узор. Надеюсь только, что я не ошибаюсь.

Он склоняет голову набок, не возражает и не кивает, но я знаю, что он не позволит никому раскрыть свою истинную личность. Было время, когда я тоже верила, что я Лира, что неосталось ни единой лазейки для человека, которым я стала бы, если бы не Орден. Но что-то всегда остается.

Я делаю ему знак, и он отходит от двери, чтобы я могла её открыть. Слышу, как он идет за мной; на этот раз я не позволю ему помогать мне идти. Он и не предлагает.

Когда мы делаем всего два шага, я оборачиваюсь. — Если причинишь вред Арлану, мне будет плевать, кем ты был для меня.