Книга Отверженный принц, страница 102 – Ольга Пашнина

Рядом на лед что-то упало.

Присмотревшись, я увидела игрушку. Небольшого дельфина, наверняка купленного в каком-то сетевом магазине. Самую обычную игрушку, вдруг напомнившую о часе, проведенном у края скалы, возле бескрайнего океана чужого мира.

– Это что? – Я обернулась, подняв дельфина.

Дэваль тем временем спустился на лед, остановившись в нескольких метрах от меня.

– В твоем мире после выступления на лед кидают игрушки. Я знаю, мне рассказали.

– Папа всегда кидал. На соревнования юниоров не собираются зрители. Только судьи да близкие фигуристов. И он всегда приносил с собой игрушку и кидал мне на лед, как взрослой фигуристке. Я чувствовала себя Евгенией Медведевой, не меньше, когда ехала за игрушкой и, держа ее, возвращалась к тренеру. Иногда его даже ругали за то, что превращает соревнования в балаган. Но он все равно приносил.

Я подъехала еще и затормозила слишком близко. Но солгала бы, если б сказала, что случайно. От Дэваля – на контрасте со льдом – исходило тепло.

– Спасибо. Точно не хочешь, чтобы я научила тебя кататься?

Голубые глаза опасно потемнели. Кажется, в их оттенках – все его эмоции.

– Хочу поцелуй.

Я покачала головой.

– Нельзя.

– Вокруг никого нет.

– Дело не в окружающих. Отодвигая границы допустимого, можно пересечь черту, за которой наш личный ад.

– Через несколько дней тебя представят официально. Я не такой, как твой отец, Аида. Мне не хватит решимости бросать на твой лед игрушки и дальше.

Поднявшись на зубчики, я коснулась его губ своими, чувствуя, как по телу разливается тепло. Ладонью коснувшись груди Дэва, я смогла решиться лишь на бесконечно долгое, но все же почти невинное соприкосновение губ.

Как будто то, что мы не целовались по-настоящему, сделало нас менее безумными.

***

– Ты так и будешь меня избегать?

Вельзевул услышал ее шаги уже давно, но не шевельнулся. Бесконечная стена Предела мерцала перед его взором, сбивая с мыслей о реальности. Одна из причин, по которой он здесь, – это способность границы между мирами заставить забыть обо всем, что не хочется помнить.

– Тебя вызвал Самаэль, а не я.

– И ты недоволен его решением.

– Я передал министерство в его управление. Он сам вправе решать, какая помощь ему требуется. Зачем ты пришла?

– Подумала, что время, возможно, исцелило наши обиды.

– И как?

– Мои – нет.

– Тогда справедливого суда, Ева.

– Я пришла не ради себя. А из-за мальчиков.

– Они уже давно не мальчики, если ты не заметила.

– Но им все еще нужен отец. Особенно Дэвалю. Ты имеешь право ненавидеть Лилит или меня, но твои сыновья не заслужили такого отношения. Им больно, Вел. У них всегда были родители, мама и папа. А теперь мать практически мертва, а им не позволено даже навещать ее могилу. А для отца они перестали существовать. Почему мальчики должны платить за предательство матери?

– И мы снова возвращаемся к разговору, который уже набил оскомину. Я делаю все, что могу, Ева. У них есть дом, статус, уважение, они ни в чем не знают нужды и служат нашему миру, как и положено наследникам Мортрума.

Вельзевул не видел Еву, не хотел к ней поворачиваться. Образ жены за годы, что Лилит заперта в Аиде, изрядно потускнел, и ему не хотелось добавлять ему красок. Когда-то Ева и Лилит казались ему совершенно разными, и он не понимал, как другие иные их путают. А теперь он порой забывал, что перед ним Ева, а не ее сестра.