Книга Последние стражи, страница 98 – Ольга Пашнина

К середине ночи стал подтягиваться народ, не получивший приглашений на маскарад, но заинтересованный шумом и весельем. Мы быстро научили их «трик-о-тритить», и толпа понеслась по ближайшим домам – менять гадости на сладости. Под неусыпным сопровождением Дэваля и Риджа – чтобы ненароком не наткнуться на темные души.

Кто-то раздобыл ящик эссенции, и теперь в одном из котлов бурлило что-то странное, тыквенное и, судя по запаху, крепкое.

Устав танцевать, я отошла в сторону, оперлась о парапет и подставила лицо холодному ветру, пришедшему со стороны Виртрума. Интересно, как там дела у Верховной? Она уже понимает, что происходит, или продолжает делать вид, что их судейские дела еще кому-то нужны?

– Знаешь, что удивительно?

Вельзевул подкрался незаметно. Я даже не испытала неприязни, когда он остановился рядом, и тоже посмотрел на воду. Привыкла, может? Или просто не осталось сил.

– Ты во всеуслышаниеобъявила, что нам всем конец. А они веселятся и танцуют… потому что ты так решила. Как тебе удалось завоевать их верность в такой короткий срок?

– Они веселятся и танцуют, потому что хотят веселиться и танцевать. И нет у них никакой верности. Я ничего от них не прошу. Не гоню их на бессмысленную войну. Защищаю как могу теми ресурсами, которые у меня остались. Им просто спокойно. Не потому, что они верят, будто я всех спасу, а потому, что никто не взваливает на них ответственность. Когда ты очень долго куда-то бежишь, то единственное, чего хочешь, – это упасть и отдышаться. Вот это с ними и происходит. Твоя ложь про Элизиум, с одной стороны, поддерживала порядок. С другой – они все так устали пытаться заслужить право жить в раю, что согласны просто жить, даже если итогом станет ад. Вот такой вот парадокс.

– Узнаю речи Хелен.

– Если ты ее обидишь, я тебя убью.

– Знаю. И мне это очень нравится. Как будто жизнь вдруг стала интересной. Появились вкусы и краски. Я часто размышлял: почему я все же не умер? И, кажется, потому что вдруг захотел жить. То, что у душ есть по умолчанию, я получил лишь сейчас.

– Дэваль сказал то же самое.

– Я никогда не видел его таким. Мне следовало не запрещать вам любить друг друга, а подталкивать. Вдвоем вы бы не позволили случиться тому, что случилось.

Я рассмеялась. Невозможно, даже в миг озарения, пробить тысячелетний чугунный лоб Повелителя мертвых!

– Ладно, – я повернулась к Вельзевулу, – вот что я скажу как человек, который имеет опыт нормальной жизни. Чувствовать ее вкус – это прекрасно. Жить – это невероятно круто. Каждая душа там, в немагических мирах, знает, что ее существование однажды закончится. Но не знает когда. А ты – знаешь. Это роскошь. У тебя, увы, нет времени попробовать все вкусы жизни, но у тебя есть время сделать достаточно, чтобы не жалеть о завершении пути. Береги Хелен. Возьми всю любовь, которую она предлагает, и дай что-то в ответ. Обними сына. Скажи, что гордишься им. Скажи «прости». Поговори с Даром. Скажи, что он необыкновенный. Признай ошибку перед Селин. Напиши Самаэлю. Скажи им, что ты был рад быть их отцом, потому что это то, чего им не хватает. Даже если ты не чувствуешь ничего – скажи. Это гораздо более правильная ложь, чем легенда о садах Элизиума.

– А что насчет тебя? – спросил Вельзевул. – Ты ничегоне сказала о себе.