Онлайн книга «Последние стражи»
|
– Дар! Я повисла у него на шее, не заботясь о том, чтобы получить активное согласие на вопиющее нарушение личных границ. С ним, кстати, мы тоже родственниками не были, так что мне бы поостеречься – Олив вряд ли не ревнива. – Аида… – Он растерянно меня обнял. – Так это правда… ты вернулась! – Да! И Дэв вернулся. Дар отстранился и посмотрел на меня так, словно не верил! Как будто такими вещами можно шутить! – Дэв вернулся? Но как это возможно, он же был осужден… – Ты что, вообще ничего не знаешь? – Так, долетают кое-какие слухи, но про Дэва – ничего. О тебе я слышал, но решил, что если это правда ты, то заглянешь поздороваться. Я слегка покраснела. И это еще что! Впереди встреча с Харриетом. Он наверняка тоже захочет предъявить пару-тройку претензий за то, что не соизволила найти время для встречи. Но, в отличие от Дара, объятиями не отделаешься. У меня в доме живет очень обиженная на Харриета арахна. – Прости, что не зашла сразу. Нужно было вытаскивать Дэваля. Решила, что ты в относительной безопасности, а ему нужна помощь. – Я тебе безумно благодарен! Навещу его сразу, как закончу картину. – Я думала, ты вернешься домой. Он тяжело вздохнул – как будто ожидал от меня этой фразы, но надеялся, что я ее не произнесу. – Мой дом теперь здесь. – С Олив? И еще один «неужели-обязательно-об-этом-говорить-вздох». – С Олив. – Только не говори, что у вас великая любовь. – Между нами есть доверие и определенные чувства. К сожалению, у меня не было перед глазами примеров великой любви. Но то, что между мной и Олив, определенно напоминает то, что происходит между тобой и Дэвом. А значит, мы на верном пути. – Олив – это самая темная душа из всех встреченных мной в Мортруме. За его пределами конкурс на место довольно большой, но вот в городе мертвых я второй такой стервы не припомню. – Мортрум существует для того, чтобы души менялись. – И Олив меняется? – Аида… – Посмотри на картины, Дар! С тех пор, как ты с ней, ты рисуешь кошмары! Ты, единственный из иных, способный творить искусство! Ты, сохранивший тысячи воспоминаний душ! Твои работы были пронизаны светом, надеждой, сохраненным в сердцах теплом! А сейчас? Пустоши, тьма, безжизненныескалы, изможденные отчаявшиеся души… Дар, она меняет тебя! И твою силу! – Аида, у меня забрали семью! – рявкнул Дар так решительно, что я вздрогнула. – Позволь, я напомню, что произошло. Мой средний брат выпустил из заточения мою безумную мать, которая убила мою сестру, а затем исчезла в мире смертных. Мой отец умирал, но даже перед неизбежным концом не пожелал поговорить со мной, сказать хоть что-то, что позволило бы мне поверить, что я хоть когда-то был для него сыном, что он вообще помнит обо мне. А потом мой старший брат превратил Мортрум… во что-то такое. Он махнул рукой в сторону серого городского пейзажа. – Олив меня не меняет. Она – единственное, из-за чего я еще беру в руки кисть. Просто тьму не получается рисовать светом, Аида. Он прошел в глубь помещения, к одному из мольбертов. – Вот, посмотри. Одна из картин, которую я написал после приговора Дэвалю. Мир балеопалов. Я рассказывала Дару о нем, и, похоже, он рисовал его с моих слов. Но получилось знакомо. Низкое небо с серыми тучами, темная вода, набегающая на скалы. И две фигурки на камнях. Темная и светлая. Слишком маленькие, чтобы рассмотреть черты, но темная определенно была парнем, а светлая – девушкой в пышном платье. |