Книга Пироженку? Ваше Снежейшество!, страница 120 – Татьяна Гуськова

Нежность, страсть. Ощущения накатывали, поглощая с головой. Разум отступил. Тело желало большего. А еще у меня руки чесались ощутить кожу Эрвила. Он же обхватил меня за талию, крепко прижимая к себе, так что стало трудно дышать. Все мое естество стремилось в этот момент к этому мужчине. Втораярука мужа гладила мое бедро, через подол дурацкого платья. Оно лишнее сейчас. Я подалась вперед, он откинулся назад, облокачиваясь на спинку дивана. Таких ярких и крышесносных ощущений я не испытывала никогда в жизни, а ведь мы просто целовались! Не в силах больше терпеть, я принялась расстегивать пуговки на рубашке мужа, а потом просто рванула полы в стороны.

— Айдира! — я все еще тянулась к желанным губам, не понимая, что меня отстранили. — Айдира!

Я, несколько придя в себя, выпустила рубашку мужа из рук, посмотрела ему в глаза.

— Нам нельзя!

Он вывернулся, вскочил на ноги, посмотрел на меня растерянно и как-то жалко. В глазах появился страх. Эрвил развернулся и убежал, оставив меня сидеть на диване.

Я некоторое время не шевелилась, не в силах понять, что произошло. Мне казалось, что Эрвил вот-вот вернется. Если не продолжит, то, чем мы занимались, то хотя бы что-нибудь скажет, объяснит. Но муж не возвращался.

Почему? Что я сделала не так опять? Была слишком настойчива? Или обожгла его?!! А вдруг сильно⁈ Я вскочила, готовая бежать за мужем, чтобы проверить его раны. А потом вспомнила, что поцелуй был самый обычный, без обледенений и возгораний. Мы если и пылали, то в переносном смысле. Так что тогда не так?

Через некоторое время, просто стоя посреди гостиной, я поняла, что плачу. По щекам текли слезы, а я это даже не сразу осознала.

Пару часов я прорыдала в своей комнате, потом решила написать Эрвилу записку, прояснить, что не так, потом решила, что я девушка гордая, ни за кем бегать не буду. Надо ему, пусть сам придет и скажет. В конце концов это он убежал, а не я. Поплакав еще часок, пошла печь пирожные. Да и ужин сам себя не приготовит.

Иногда в тесто или крем падала слезинка-другая.

Я так переживала, что почти не могла спать ночью, все прокручивала в голове поцелуй перед бегством мужа, вспоминала выражение его лица, страх в глазах. Да что же это такое⁈

Утром встала совершенно разбитая. Я думала, что продержусь этот день, а потом муж придет, и все станет, если не по-прежнему, то я хотя бы получу объяснения. Но на следующий день Эрвил не явился. Не пришел он и через два дня. Я совсем распереживалась, все же написала записку и отправила ее со слугой в городской дом. Но ни там, ни в резиденции все это время Эрвил не появлялся.

Беспокойство мешалось с обидой и злостью. Я написала письмо мэлу Ятрану. Но тот отписался какими то общими фразами про государственные дела. Утешило только то, что темный маг вряд ли стал бы скрывать, если бы Эрвил был обожжен или болен. Или стал бы?

Погода в это время царила хоть и морозная, но на удивление солнечная, так что по ней было непонятно в каком настроении мой супруг. Судя по погоде — в прекрасном. Или находится где-то далеко. Было заметно, что день понемногу увеличивается.

Помогали мне как-то продержаться только мои пирожные. Чем хуже мне было, тем красивее выходили кремовые цветы.

И в какой-то момент я поддалась на уговоры хозяина ресторана, переданные через Тинору, и решила увеличить количество пирожных. В чайную я перестала их продавать. А в кондитерскую и ресторан продавала теперь по двадцать пять леодоров.