Книга Брусничное солнце, страница 94 – Лизавета Мягчило

* * *

Кочка, следующая, нога предательски подвернулась, лодыжку обожгло болью и Варвара коротко вскрикнула, начиная заваливаться на бок. Самым обидным в такие моменты были не вспышки острой трусости, не замирающее сердце или боль в ноге — его руки на загривке, цепко сжимающие ткань рубашки. Хозяин не щадил ее чувств, показательновстряхивал, заставляя сжиматься, перебирая ногами в воздухе, пытаясь добраться до почвы. Глинка ненавидела, когда он подносил ее так близко, что носы едва не стукались, внимательный взгляд черных глаз затягивал, гипнотизировал.

В этот раз иначе не было.

Тонкие губы сливались с бледностью кожи, казались невыразительными нитками, когда нечисть насмешливо осклабилась. Тонкий длинный язык выскользнул наружу, коснулся уголка губ, когти больно царапали натянутую у шейных позвонков кожу.

— До козы бы уже дошло, а до солнышка никак не доберется… Высоко так, тяжело снисходить до простых указаний? Кому говорю: не глазами смотри, магией щупай. Сотворенные колдовством кочки только взором увидеть можно, природу твою они не обманут. Стоит, мнется, думает. Что ты думаешь, Варя? Тебе сказано уже, как поступать нужно, когда до тебя доберется озарение?

Каждая фраза сопровождалась встряхиванием, она молчала. Как и ее дар.

Сколько бы ни учил болотный Хозяин, сколько бы ни объяснял — она не чувствовала. Не ворошилось внутри ничего, не появлялось то зрение, о котором он говорил. Больше не слышался внутренний тонкий голосок. Лишь взгляд ровно шагающей даже по болотным бочагам нечисти колко проходился по лопаткам и позвоночнику. В любой момент он был готов ее подхватить.

«Одежды не наберешься на тебя, скудоумную. Утопишься, вонять будет хлеще привычного, а жрать уже как-то горестно».

И она молчала. Четвертый день послушно шагала, пытаясь обойти коварно подставленные под ногу колдовские кочки. Словно намеренно издеваясь над ним, с каждым днем все хуже. А он зверел, швырялся чахло тянущимися к солнечному свету тонконогими мухоморами, сбивал ногами неровные круги поганок и голосил так, что с истеричным хлопаньем крыльев вздымались над болотами длинноногие цапли.

Варвара почти уверилась: через пару дней не будет никакого договора, он ее сожрет.

— Бестолковая. Как младенец неспособный. Хуже… — С протяжным стоном он волочет ее на вытянутой руке к земляной косе на противоположном от землянки берегу. Не сбежать, на усталость не сослаться. — У тебя были магические выбросы? Хоть что-то помимо неудавшегося обряда?

На землю он ставит ее на удивление бережно. Под пальцами золотой пылью искрится воздух, пока перед ними появляется неказистая лавка, усеянная занозами. Хозяинопускается на нее, а Варвара остается стоять напротив, виновато сцепив руки в замок у живота.

— Было. — Коротко, голос дрожит. Он чует напряжение, поддается вперед, упираясь локтями в широко разведенные колени.

— Что ты в тот момент испытывала? Точно все расскажи, не юли. Мне нужно дар из тебя вытянуть, а ты жмешься, как девица лешему на выданье.

И она рассказала. Запинаясь, сминая в пальцах ткань грязной юбки, поднимая лицо к небу, смаргивая так быстро, что у глаз права слезиться просто не оставалось. Он слушал молча, закусив внутреннюю сторону щеки нахмурился, а черный взгляд скользил по болотной глади, ничего не отмечая. На какое-то время повисла тишина, уставшая Варвара опустилась прямо на землю — подходить к нечисти по собственной воле она еще не решалась, больно колючий у него взгляд и крутой нрав.