Онлайн книга «Чужая. На пороге соблазна»
|
— Олег Андреевич, — вопросительно протянул кто-то у меня за спиной и осекся после ледяного: — Ни звука. Это не учебная тревога. Вы в безопасном месте. Силовики в курсе произошедшего. Сидим и ждём. Молча. Выделив интонацией последнюю фразу, Дегтярев проверил, как стоит тумба, и опустился на пол рядом с ней. Глянул на часы на запястьеи прижег раздраженным взглядом решившую подать голос девушку, кажется, Романову. — Олег, — произнесла она шепотом, пихая Клима в бок, чтобы тот сдвинулся. — Ты… вы… — сбивчиво поправилась и юркнула обратно, услышав рычащее: — Романова, тебе что-то не ясно? — Все мне ясно, — огрызнулась она. — Мы у окна, а сам… — Аська, заглохни, — шикнул на девушку Клим, а затем, повернув голову к Резкой, тронул ее за плечо, привлекая внимание, и дёрнул подбородком, спрашивая, как она. Краем глаза увидев ответное движение, я невольно зацепился взглядом за покрасневшее запястье Амели и перевел его на свои пальцы. Сжал их, повторяя хватку на левой руке, и вновь посмотрел на Резкую. Которая уставилась в точку на стене напротив и принялась тереть след от моего прикосновения, будто это подзуживающая и не дающая покоя рана. Украдкой, стараясь не привлекать к себе внимания, Резкая то чесала запястье, то терла его подушечками пальцев. А меня, наблюдающего за этим, коробило и выворачивало наизнанку от повторяющейся, зациклившейся намертво мысли, что трогать Резкую нельзя. Сидя на полу аудитории, я смотрел на то, что делает Амели и проваливался в какой-то густой, осязаемый кожей кисель. В нем, отсеивающем звуки и обостряющем ощущения, мне стало казаться, что все, чего я касался, задевая Амели с момента нашей встречи, расцвечивается бордовым. Я сморгнул, пытаясь избавиться от этого наваждения. Тряхнул головой, отгоняя стоящий перед глазами морок, но даже встретившись взглядом с Резкой, ничего не исчезло. Наоборот. Стало только хуже. Будто кисель, в котором я застрял, протянул ниточку от запястья Амели к моему, и оно вспыхнуло ноющим дискомфотом. Не разрывая взгляда, под которым кожа зудела с каждой секундой все сильнее, я одними губами спросил: «Ты как?». Опустил глаза на покрасневшее запястье Амели, намекая ей посмотреть туда же, и после, когда мы снова встретились взглядом, виновато пожал плечами. А через мгновение дернулся от внезапно оглушающего выстрела и последовавших за ним криков. Там, за стеной, кто-то стонал от боли и умолял всех отпустить. Кто-то захлебывался от слез и просил позвонить маме. За стеной. Не в нашей аудитории. Но здесь все, как один, вжались в угол, и я пихнул Клима в бок, прошипев ему: — Сдвинься. Резкую зажмут. И может,не толкни я парня, он и сам бы вспомнил об Амели и ее фобии. Но сейчас, посмотрев на меня удивленными глазами, Клим кивнул и сместился в сторону. А затем, когда я жестом показал сидящему справа от Резкой ботанику, чтобы он свалил, и пересел на освободившееся место, уставился на меня, как на привидение. Что никак не повлияло на продолжение. Оказавшись с двух сторон от Амели, мы с Климом, не сговариваясь, отвоевали ей небольшой клочок пространства. Так же, не сговариваясь, притушили взглядами возмутившихся и решивших подать голос. После, глянув на Дегтярева, аккуратно опустили парту на бок и сдвинули ее, закрывая Резкую и тревожно поглядывающую на преподавателя Романову. |