Книга Безрассудная, страница 41 – Лорен Робертс

Но здесь она — никто. Здесь я — никто.

Здесь мы забыты.

Кинжал дрожит в ее руке, каждый раз обжигая мою кожу при малейшем движении.

— Я ненавижу тебя, — шепчет она.

Напоминание об отсутствии у нее чувств только подстегивает мою внезапную глупость. Моя внезапная потребность закончить начатое, каким бы обреченным оно ни было с самого начала. Потому что здесь ничто между нами не имеет значения.

Удерживая одно ее запястье в своей ладони, чтобы гарантировать, что она не порежет мою кожу, я подношу свободную руку к ее лицу. Медленно, мягко, чтобы не напугать ее. Я задерживаю дыхание, сердцебиение гулко отдается в ушах.

Кажется, она замирает, тает от прикосновения моих пальцев, снимающих шарф с ее лица. Ее дыхание сбивается, тело напрягается, прижимаясь ко мне. Я всматриваюсь в лицо, и не вижу в нем ту девушку, которая мне дорога. Девушку, которая убила моего отца. Девушку, которую мне приказано вернуть домой.

Я не вижу этого, потому что не вижу ничего.

Она — никто.

Я — ничто.

Мы забыты.

И все это не имеет смысла.

Я аккуратно заправляю прядь волос ей за ухо.

Прядь, скрытую в тени, не серебристую. Прядь, которая принадлежит этой незнакомке, которую я никогда больше не увижу.

— Ты обещала стать моей гибелью, — шепчу я, опуская голову ближе, чтобы услышать, как она резко вдыхает. — Так докажи это.

Ее лицо поднимается ко мне, наши носы соприкасаются. Она не опускает кинжал, и острие по-прежнему режет мое горло.

— Докажи это, — повторяю я тихо. — Ненавидь меня так сильно, чтобы я захотел тебя. — Я сжимаю ее челюсть, чувствуя, как ее глаза сверлят меня взглядом. —Разрушь меня.

Наши губы сталкиваются.

Я ощущаю ненависть и гнев в каждом движении ее языка. Она словно произносит клятву, оставляя ее на моих губах. Обещание уничтожить меня. И она уже начала.

Она целует меня жестко, прикусывая губу, чтобы пустить кровь, как тот кинжал, который она все еще прижимает к моей шее. Я крепче сжимаю ее запястье, в котором все еще зажат клинок, настолько сильно, что ее ладонь открывается и лезвие с глухим звоном падает на неровную поверхность крыши. Теперь ее рука свободна, и я поднимаю ее, направляя за мою шею.

Ее пальцы зарываются в мои волосы, а мои впиваются в ее бедра. Я не обращаю внимания на то, что она мне знакома, игнорирую каждое чувство, кричащее внутри. Потому что она незнакомка. Мы никто друг для друга. А это значит, что нам позволено все.

Этот поцелуй глубокий и совершенно не нежный. Это предательство. Это горечь. И ничто никогда не было таким сладким на вкус.

Это разрушение.

Она внезапно отшатывается, выронив кинжал, который был прижат к моему горлу. Сильно толкнув меня в грудь, она пошатывается, тяжело дыша. Я моргаю в темноте, стараясь не обращать внимания на тяжелый груз обрушившейся на нас в реальности.

— Не…, — задыхается она. — Никогда больше.

Я облизываю губы, ощущая привкус крови от ее укуса. Она пошатывается на дрожащих ногах, и я наблюдаю, как она сосредоточивает свое внимание на крыше между нами. Забытые клинки лежат у наших ног, сверкая в бледном лунном свете.

Она напрягается при виде этого. А затем резко бросается вперед.

Я успеваю схватить ее кинжал с витиеватой рукоятью раньше, чем это успевает сделать она. Ее плечи тяжело поднимаются и опускаются, она делает еще один шаг от меня, засовывая лезвие себе в ботинок.