Книга Безрассудная, страница 36 – Лорен Робертс

— О какой сумме мы говорим? Двадцать? Тридцать?

— Как минимум. — Рафаэль смотрит на меня с лукавой ухмылкой, когда седина в его всклоченных волосах блестит в мерцающем свете.

— Ну и как тебе такое вложение в меня, мм? — лукаво спрашиваю я, как делаю это после каждой своей победы.

— Да-да. Послушай, здесь у тебя есть будущее, парень. После сегодняшнего шоу люди захотят еще разок поглядеть на тебя. — он выпрямляется и начинает отсчитывать монеты, которые передает в мои нетерпеливые руки. — Я мог бы обеспечивать тебя постоянной работой, — продолжает он, пока я убираю деньги в карман. — Скажем, по бою каждую ночь?

Моя улыбка выглядит слишком самодовольной, что отражается и в моих глазах.

— Пожалуй, я обдумаю твое предложение, когда услышу извинения за то, что сомневался во мне.

— Ты заноза в заднице, знаешь? — слова, в отличие от интонации, звучат резко. — Хорошо. Я прошу прощения. Ну что, теперь ты доволен?

Я открываю рот, чтобы ответить ему и сказать, что принимаю его жалкие извинения и рассчитываю на повышенную оплату.

По подвалу эхом разносится голос, но не мой.

Нет, этот голос пробирает до костей, хотя раньше он будоражил мою кровь. Раньше я ловила каждое сказанное слово и страстно желала услышать его вновь.

А сейчас? Сейчас,я надеялась больше никогда не услышать этот холодный голос. Не услышать приказ, который звучит в каждом слове, и предложение, пропитанное расчетом.

И все же, вот он — сильный, уверенный и чертовски наглый. По моей спине змеятся мурашки.

— Итак, Тень готова к следующему раунду?

Он нашел меня.

Глава двенадцатая

Китт

Прошло почти две недели.

Нет, точно больше. Наверное.

Я провожу рукой по лицу, теперь уже шершавому от забывчивости. Не помню, когда в последний раз брился, да и когда в последний раз выходил из этого кабинета. Ну, скорее всего, две недели назад. Потому что, кажется, что именно этот период делит мою жизнь на «до» и «после», хотя я точно не могу вспомнить, что происходило между той жизнью и этой реальностью.

Разбросанный на столе пергамент, который прошлой ночью служил мне подушкой, покрывает темное дерево, ожидая своего часа. Я смотрю из-под полуприкрытых век на неразборчивый почерк и разглядываю буквы, которые в ответ уставились на меня.

Такие гневные слова. Такая горечь, скрытая между строк скомканной бумаги. Кто бы мог подумать, что я способен на такую жестокость, на такую всепоглощающую печаль?

Возможно отцу пришлась бы по душе эта версия меня.

Эта мысль — горькое предательство, шепот правды, щекочущий ухо. Ведь это — монстр в облике человека — именно то, чего он хотел. Не той кротости, над которой он насмехался, не доброты, ставшей моей ахиллесовой пятой.

Я провожу рукой, испачканной чернилами по лицу, очерчивая линии на коже. Мой взгляд цепляется за строки, которые явно писал не я, на пергаменте, лежащем под моими локтями. Даже в наклоне букв и насыщенности чернил чувствуется твердость Кая.

Я ему не завидую. По-настоящему — нет. Намеренно — точно нет.

Кай был бы тем королем, которого хотел отец. Это было так же очевидно, как и то, с какой неприязнью они относились друг к другу. Кай — жестокий, смелый, с хорошей интуицией — во всех отношениях сын короля. И я думаю, что именно в этом заключалась проблема между ними. Отец ненавидел, что он не наследник. Ненавидел то, что первый сын помешал этому сбыться. Я не был Каем, и это его убивало.