Книга Безрассудная, страница 27 – Лорен Робертс

Он не утруждает себя ответом, ограничиваясь хриплым рычанием.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, от которого мне в рот снова попадает песок.

Я начинаю гордиться тем, что понимаю этих людей. Таких, как я. Людей, которые борются за выживание, полагаются на упрямство, чтобы прокормить свои урчащие желудки. В другой жизни я могла бы считать трущобы Илии своим домом, если бы не отсутствие силы, текущей по моим венам.

Может быть, именно поэтому я так отчаянно хочу начать все сначала. Здесь, в Доре, где я Обычная, в совершенно новом смысле этого слова. Нельзя считать человека бессильным, когда все остальные так же бессильны. Нет, здесь меня считают равной. И ничто еще не звучало так необычно.

— Ладно, — вздыхаю я, притворяясь побежденной. — Но только потому, что ты мне нравишься, Фрэнсис.

Только потому, что я хочу понравиться тебе.

Он едва не закатил свои золотистые глаза. Я же при этом мило улыбаюсь, надеясь, что мой взгляд подчеркивает, насколько сильно я жажду общения, и в то же время ненавижу то, как открыто я это демонстрирую.

Я неуклюже бросаю еще одну монету на его тележку, желая, чтобы она скатилась с потертой древесины. Серебро сверкает в лучах лениво заходящего солнца, а затем с приятным звоном падает на землю.

— О, прости, Фрэнсис! Я еще не привыкла к жаре, и мои руки все время ужасно потные.

Он моргает, его загорелое лицо, скрытое шарфом, не выражает ничего, кроме явного презрения. Когда он наклоняется, чтобы поднять серебро, являющееся моим нынешним соучастником в преступлении, я ловким движением рук выхватываю с прилавка еще две буханки, по одной из каждой кучи с выпечкой, чтобы не вызывать подозрений.

— Я имею в виду, что я никогда не обливаюсь по́том, — непринужденно продолжаю я, пока Фрэнсис выпрямляется, протирая грязную монету большим пальцем. — Серьезно, как тебе удается не потеть под всеми этими слоями одежды? Я чувствую себя такой липкой, что…

— У нас сейчас зимний сезон, — ворчит он, перебивая меня.

Я моргаю, глядя на него.

— Оу. Ну, это… ужасно.

Несмотря на то, что Дор находится довольно близко к Илии, я росла в условиях сменяющихся времен года, хотя зимы у нас, к счастью, были мягкими. Я и представить себе не могла, насколько сильно может отличаться погода за пределами пустыни. В то время как западные ветры приносят в Илию прохладу с Мелководья, в Дор постоянно проникает знойная жара Скорчи. Жара привычна для местных жителей.

— Тебе не пережить сезон голода, бледное существо, — он смотрит на меня долгую минуту, в течение которой я пытаюсь придумать ответ.

Невыносимую тишину нарушает сухой смех, и я поднимаю глаза на мужчину. Фрэнсис опускает загорелую руку себе на живот, сотрясаясь от грубого смеха. Я нерешительно присоединяюсь к нему, неловко посмеиваясь.

— Ты забавная, бледное существо, — добавляет он между смешками.

Я облегченно вздыхаю, надеясь, что мое невежество заслужит благосклонность Фрэнсиса.

— Рада слышать, что мои потные страдания тебя веселят, — легко говорю я, беря буханку, которую он мне протягивает.

Он продолжает хихикать, с большим трудом разрывая еще однубуханку пополам.

— Вот, — он машет этой половиной передо мной, и я неуверенно хватаю и ее. — Иди найди какую-нибудь тень, чтобы перекусить под ней.

Я благодарю его, проглатывая чувство вины, которое я чувствую, вспоминая о двух украденных буханках, которые лежат в кармане моего жилета тяжелым грузом. Фрэнсис все еще смеется, когда я отворачиваюсь, и на моих губах появляется едва заметная улыбка.