Книга Безрассудная, страница 15 – Лорен Робертс

⠀⠀Он почти смеется.

⠀⠀— О, так теперь мы говорим об этом?

⠀⠀Мы обходили стороной эту щекотливую тему еще до того, как Пэйдин решила перерезать сухожилия на шее нашего отца тем самым кинжалом, что сейчас пристегнутк моему поясу. Она отважна, но мы старались не озвучивать эту мысль, опасаясь, что она вобьет клин между нами.

⠀⠀Влюбиться в нее было неизбежно.

⠀⠀— Все, что я чувствовал к ней, угасло в тот день, когда она убила его, — легко произносит Китт.

Ложь.

⠀⠀Я говорю самому себе то же самое, стараясь убедить себя в правдивости этих слов.

⠀⠀— Мне знакомо это чувство, — киваю я.

Ложь.

⠀⠀Мы смотрим друг на друга и тонем в нашем общем заблуждении. И больше ничего не говорим, не желая признавать, что лжем и себе, и друг другу.

⠀— Я верну ее тебе, Китт, — мой голос звучит тихо, но вкрадчиво. — Прежде, чем стать твоим Силовиком, я был твоим братом. Моя верность принадлежит только тебе и никому другому, — я на мгновение замолкаю, позволяя словам проникнуть в его сознание. — Она убила и моего отца, знаешь ли.

Между нами повисает тишина.

⠀— Живой, — наконец говорит Китт. — Приведи ее ко мне живой.

Он произносит это таким тоном, отчего становится понятно, что дело явно не в милосердии.

Я снимаю тяжелое кольцо, которое получил в день, когда стал Силовиком Илии, и опускаю его на стол.

— Верни его, когда я снова заслужу твое доверие.

Глава пятая

Пэйдин

Песок попадает мне в рот и царапает десны.

Я провожу языком по зубам, чувствуя тот же налет песка, что был у меня последние три дня. Сплевывать больше не вариант, поскольку для моего выживания нужна каждая капля слюны.

У меня болит горло. Ноги. Голова. Вообще все.

Песок перекатывается под ногами, но я продолжаю идти вперед. Моя шея ноет от боли, когда я поднимаю лицо к заходящему солнцу. Оно опускается за горизонт, скрываясь за дюнами и унося с собой последние лучи света.

Я прижимаю ладонь ко лбу, обгоревшему и липкому от долгой дороги через пустыню. Меня пробирает дрожь, сотрясающая изнуренное тело. Я вздыхаю и убеждаю себя, что это лишь быстро остывающая пустыня замораживает меня до костей, а не лихорадка, медленно охватывающая мое потное тело.

Я путешествую уже несколько дней и большую часть ночей.

Пустыня — беспощадный зверь. Каждую ночь я умоляю песок позволить мне отдохнуть хоть немного. Но, несмотря на все мои мольбы, пустыня еще ни разу не позволила мне спать дольше одного-двух часов. Будь то песок в ушах, или скорпионы под ногами — мне не удается заснуть дольше, чем на пару минут.

— Я единственная, кто составляет тебе компанию, поэтому самое меньшее, что ты можешь сделать, это позволить мне поспать одну ночь. — хриплю я сквозь потрескавшиеся губы и оглядываюсь по сторонам, не ощущая ничего, кроме песка и шепота ветра. С тихим вздохом я отламываю кусочек черствого хлеба и отправляю его в пересохший рот.

— Я схожу с ума, — я взмахиваю руками, и они шумно опускаются вдоль тела. — Три дня разговариваю с песком, — бормочу я, волоча ноги по песку и оставляя за собой глубокие следы. — Но, полагаю, было бы нечестно винить в моем безумии только тебя. Я уже давно не в своем уме, — смеюсь я, закашливаясь. — То есть, попасть сюда изначально было безумием, правда?

Я оглядываюсь, хоть и знаю, что дюны не способны ответить. Впрочем, хуже, чем разговаривать с песком, может быть лишь услышать от него ответ. Вот тогда мне действительно будет о чем беспокоиться.