Книга Бесстрашная, страница 230 – Лорен Робертс

Однако в конце концов именно он оказывается похоронен под тяжестью тайн и предательства.Ведь он так и не узнает правду о тех, кого любил, и о том, как они любили друг друга.

Глава шестьдесят седьмая

Пэйдин

— О чем ты говоришь?

Слова Китта походят на шипение, и от этого я вздрагиваю. Его глаза, покрасневшие и затуманенные, теряют фокус. Мое сердце колотится слишком быстро; Кай стоит рядом, но весь кабинет будто сжимается вокруг меня. Мне почти удается себя убедить, что я ослышалась; что гнев в голосе мужа — всего лишь плод моего воображения.

Но это бесполезно. Безумие в его взгляде говорит само за себя.

Слова, сорвавшиеся с его губ, будто вынашивались неделями, скрытые под языком, они, наконец, вырвались наружу.

Это не тот Китт, которого я знала. И не тот, с кем начала дружить. Это воплощение рушащегося разума.

— Эдрик не был моим отцом, — отвечает Кай, его плечи напряжены. — У Милы уже был ребенок, когда они тайно поженились — настолько могущественный, что твой отец захотел его как запасной вариант и оружие. Так что на самом деле, — Силовик делает шаг вперед, невозмутимый и уверенный — Пэйдин — твоя кровь, а не я.

После всех тех раз, когда я называла Кая Эйзера самоуверенным засранцем, это оказалось сущей правдой. Я произносила истину десятки раз.

Я замечаю, как эти резкие слова ранят Китта, но он даже не вздрагивает.

— Возможно, это и так, но ты — мой брат. Ты для меня больше, чем семья, которая у меня когда-либо была. Больше… — Он отчаянно смотрит в глаза Каю. — Больше любви, которая у меня когда-либо была. Отец был одержимым, мать — призраком, но ты… ты показал мне, что такое любовь.

Напоминание о моей наивности задевает за живое. Я потратила недели, чтобы восстановить связь, которую считала разрушенной лишь из-за убийства короля. Но теперь я понимаю: Эдрик Эйзер был всего лишь переменной величиной в презрении Китта ко мне. Он хочет, чтобы рядом с ним был Кай — его брат и друг. А теперь между ними стою я.

— Зачем ты тогда на мне женился? — спрашиваю я. — Если я — клин между вами, почему просто не убить меня?

И только тогда Китт смотрит на меня.

— Мои планы насчет Илии требуют твоего присутствия.

Я изумляюсь его резкости. Прежде чем он вновь поворачивается к Каю, черты его лица смягчаются, словно в них просачивается мольба.

— Вместе мы построим величайшую нацию, простирающуюся далеко за пределы Скорчи и Мелководья. Мы создадим наследие, о котором отец даже не смел мечтать.

Кай смотрит на мальчика, которого всю жизнь звал братом.

— Мне казалось, ты хотел быть таким же, как отец — твой отец. Что насчет того, чтобы пойти по его стопам, сделать что-то, чем он мог бы гордиться?

— Я, видишь ли, — Китт откашливается, — повзрослел. Отец рассказал мне о своем плане — о Сопротивлении, о том, как он посвятил жизнь избавлению королевства от Обычных. — Он качает головой. — Я столько лет верил, что он — бог среди людей, что его планы для Илии — то, чего мне никогда не превзойти. Но все это было таким… посредственным. Одержимым. — Китт поднимает палец вверх. — И все же, у него хватило наглости всю жизнь заставлять меня чувствовать себя ничтожеством. Все, чего я хотел — его гордость, его одобрение, его любовь. Так что теперь, — его взгляд становится диким, — я стану могущественнее его. Имя отца померкнет на страницах истории рядом с моим. С нашим.