Книга Искупление злодейки, страница 94 – Кира Иствуд

— Метку?

— Да, — арх коснулся моих волос, провёл по щеке пальцем, оставив горячий след, остановился на шее. — Это когда зверь кусает за плечо или загривок… Для любого другого ирбиса это заявление — если кто приблизится, придётся биться со мной. И такая метка при некоторых условиях может стать двойной, и иметь тот же смысл, что метка истинности у оборотней-волков.

— Но зачем вождь пометил Лилиану?

— Чтобы сделать своей в глазах других. Но он поступил даже хуже, наутро объявил, что она его соблазнила. Но что он готов взять ответственность и сделать её второй женой.

— И что жених? — шепнула я.

— Он оказался трусом. И не стал драться за честь Лилианы, потому как был слабее арха. И выбрал жалкий путь, недостойный ирбиса. Согласился со словами вождя. И теперь обходил Лилиану стороной. Для девушки начались тяжёлые времена. Первая жена арха не давала ей жизни. Сам вождь наведывался, когда пожелает. И никто не был на её стороне… Вскоре она перестала улыбаться. Глаза её померкли. Голос осип. А живот начал округляться…

— Она носила ребёнка от арха?

— Да. И в это же время начали пропадать дети племени… Позже их нашли в лесу, высушенными как пергамент. Без единой капли крови внутри. Следом погибли посевы, ушла дичь, а зима наступила на месяц раньше и была столь лютой, что птицы замерзали в полёте. Но будто этого было мало, в племя пришла болезнь. Первым заболел бывший жених Лилианы, затем жена вождя, затем все их дети. И болезнь была странная — оборотни сходили с ума и обращались в зверей, чтобы затем напасть на самых близких.

— Это делала та ведьма?

— Верно. И как только её стали подозревать — Лилиана пропала. При обыске под её кроватью нашли крохотные куклы из трав, обмотанные волосами погибших детей. Содрав со стен шкуры — обнаружили надписи кровью. Все стены были исписаны так, что не было свободного клочка. Ненависть сквозила в каждой строчке. Проклятие, в которое Лилиана вложила саму душу — вот что обрушилось на наши земли.

— И её не поймали?

— Почему же, — усмехнулся арх. — Через несколько лет наши шпионы схватили её уже на землях волков. В трущобахна окраине волчьей столицы. К тому времени она родила, но её дочь отыскать не сумели. По тайным тропам ведьму вернули в ледяные земли. Мне было мало лет, но я помню, как её приволокли на площадь. Как собирались сжечь… Ведь со смертью ведьмы ослабевает сила её проклятий. Лилиана, казалось, сошла с ума, она смеялась как дикая… всё ещё оставаясь пугающе красивой. Зажгли огонь. Пламя охватило ведьму, одежда истлела на Лилиане, но сама она не горела, будто сам огонь отвергал её гнилую плоть. Когда не стало одежды, все увидели, что для проклятий ведьма использовала не только стены… но и своё тело. Вся кожа живота была исцарапана шрамами. Помню, я рассмотрел одно… «Проклинаю». Позже определили, что она писала их, когда ребёнок был ещё в утробе — перекладывая бремя своих грехов на дитя. И назначая его носителем своего гнева. И ядовитой мести.

В горле у меня было сухо.

Сумрак камеры сгустился. Я ощутила в нём присутствие чёрного лица. Померещилось, что шеи коснулось его мертвенное дыхание.

— Это дитя…

«Это ты», — шепнула мгла.

— Та, кто носит в себе семя тьмы, — ответил Дейвар. — Та, на кого завязано проклятие скверны. Ещё до рождения её душа и разум были исковерканы Лилианой. Ей были переданы худшие черты, а сердце лишено сострадания. Она хитра и прячется среди других. И может выглядеть на любой возраст и даже пол. Но мы точно знаем, она сейчас в Обители… и эти якобы чудеса — доказывают, что мы правы.