Книга Невеста генерала Грозы, страница 17 – Соня Мишина

Вернув соседке флакон, я скинула халат, оставшись в одной нижней рубашке.

— Ой! — ахнула Элоди и резко отвернулась к стене.

«И чего она? — удивилась я. ― Дома мы с сестрами и не в таком виде друг перед другом ходили».

Я плюхнулась на кровать.

― О-о-о! Мягко! Как на пуховой перине у матушки! — простонала с наслаждением и почти мгновенно провалилась в сон.

«Кровать что надо…И соседка тихая, не трогает…» ― было моей последней мыслью.

Первый завтрак

На следующее утро Элоди выглядела так, будто ее всю ночь топтали невидимые козы. Она сидела на краю кровати, держась за виски, и тихо стонала. От ее обычно безупречной прически осталось жалкое подобие.

— О, Дева! Эти звуки… этот запах… — Она с тоской посмотрела на меня. — Вы так громко храпели. А эти духи в смеси с серой! У меня до сих пор кружится голова.

Я, бодрая и выспавшаяся, уже была бодра, одета в банный халат и готова к новым подвигам.

— Головная боль? — спросила деловито. — Это лечится. Пойдемте.

— Куда? — с подозрением прищурилась Элоди, но все же покорно поплелась за мной в купальню.

У стены стоял дубовый бочонок с медной табличкой «Для бодрящих омовений». Идеально!

— Проверенное средство, — уверенно заявила я, снимая крышку. — На моей родине это называют «утренним северным ветром». Закрывай глаза и не дыши.

Элоди, слишком сонная, чтобы сопротивляться, послушно зажмурилась. Я зачерпнула огромным деревянным ковшом ледяной воды из бочонка и выплеснула ей на голову.

Элоди издала оглушительный, совсем не аристократичный визг, способный поднять мертвеца, и затряслась, как осиновый лист. Я тут же содрала с нее промокшую ночную рубашку, схватила грубое полотенце из льняного полотна и принялась энергично растирать ее с головы до ног, словно выхаживая замерзшего жеребенка.

— Д-да как вы с-смеете⁈ — у бедной Элоди зуб на зуб не попадал.

— Терпи, полезно! Кровь разгонится! — приговаривала я, с усердием работая тканью.

В этот момент дверь в купальню с треском распахнулась. На пороге, озираясь с испугом, столпились несколько девиц в капорах и пеньюарах, а за их спинами маячила бледная от ужаса леди Траубайр.

— Что здесь происходит⁈ Крики на весь этаж! — прокаркала, словно старая ворона, распорядительница.

Все замерли, наблюдая картину: я, красная от усердия, вытираю мокрую, дрожащую и абсолютно несчастную Элоди, с которой на мраморный пол стекают струйки воды.

Элоди, заметив зрителей, издала новый, на этот раз тонкий и жалобный стон и попыталась прикрыться моим же полотенцем.

— Ничего страшного! — бодро отрапортовала я собравшимся. — Головную боль лечили. Северным методом. Уже прошла!

По выражению лиц девиц и леди Траубайр было ясно: они считают, что прошла не головная боль,а последние остатки рассудка у обеих участниц этой сцены. Но голова у Элоди и правда перестала болеть. Правда, теперь она, кажется, жалела, что вообще проснулась.

― П-послала же Д-дева соседку… ― клацая зубами, выдохнула она, добралась до халата, который я предварительно стянула с ее плеч, закуталась и пошлепала в комнату, оставляя за собой мокрые следы.

Предлагать свою помощь в их устранении я не стала: все еще помнила, как поразилась Элоди, когда услышала, что я намерена стирать свои вещи самостоятельно.

Быстро облилась ледяной водой на глазах у все еще стоящей в дверях леди Траубайр, взяла свежее полотенце из грубой ткани…