Книга Птичья Песня, страница 94 – Яна Ветрова

– Мастер, почем мышка? – прервал он наш разговор.

– Две монеты, – ответил усач.

Мужчина присвистнул.

– Ты тут посиди весь день и помотай, тогда посвистишь!

– Не кипятись, мастер! А если двух возьму, скидку сделаешь?

– От десятка скидка.

– Грабеж! – обреченно возмущался грустный мужчина, выбирая монеты в кошельке. Он еще долго придирчиво вертел в руках каждую мышь, как будто проводил конкурс красоты. Усач терпеливо ждал, потом положил победительниц по коробочкам, а я помогла перевязать их красными лентами. Грустный мужчина выдохнул удивительный звук – одновременно и скорбный вздох, и «спасибо» – и удалился. Дядя Лоры вернулся к наматыванию соломы на каркаси продолжил, забыв, что я оставила его вопрос без ответа:

– А я и рад, ох уж как я рад! Сначала подумал – вдруг натворила чего, так быстро убегает… А теперь смотрю, раз ты ходишь тут как обычно, покупки делаешь, значит, все в порядке. Все в порядке? – вновь строго спросил он, оторвавшись от шарика соломы.

Я пожала плечами, протянула ему ленточку с нанизанным на нее цветком и тут же принялась копаться в коробочке с бусинами.

– Я ей сразу сказал – брось ты эту затею! А Лора же у нас такая – придумала чего, не отговоришь. Как с этими поездками через всю страну! И мать, и отец, да и я тоже, все мы уговаривали ее задержаться хоть где, а она все "нет" и "нет", носится, места себе не найдет. А тут в очередной раз приехала, а я на свою голову ей и ляпни, что колдун вернулся. Видела бы ты ее! Побледнела, губы сжала, – усач покачал головой, бусинки в усах вторили ему, – сходила к дому, вернулась и повторяет – отомщу, отомщу.

Я замерла. Мир поплыл перед глазами, а соломенные шарики бросились в пляс. Значит, она с самого начала?.. Подружка, значит?.. Я сосредоточилась на дыхании, и окружающий мир вернулся в стационарное положение. Думать буду потом, сейчас надо слушать. Усач продолжал, не заметив, что я была на грани обморока.

– …она, говорит, согласилась мне помочь. Я удивился, ты же тихая такая, исполнительная. Бегаешь тут, стараешься, хоть и ничего не понимала поначалу, а теперь смотри-ка. А Лора говорит, не нравится ей, тебе, то есть, у колдуна. Ну, это мне понятно, какому нормальному человеку у колдуна понравится, а тем более, человеку издалека. А тем более у такого колдуна, от которого только и жди неожиданности или неприятности. Однако же работа есть работа, раз согласилась, то и выполняй, что обещала. Так?

Я медленно кивнула под взглядом его прозрачно-голубых, как бусины, глаз.

– Так, – довольно кивнул дядя. – А я и думаю, ты же Лору нашу, значит, отговорила. Я-то не смог, да что я, старый, кто меня послушает, а вы ровесницы. Вот я всю неделю боялся, не знал, что делать. Получилось бы у нее, так поймали бы – и в тюрьму, а куда ей, красавице такой, в клетке сидеть! Ей бы замуж, детишек, да цветочную лавку открыть, как у ее матери была. А не получилось бы – так еще хуже, кто же его знает, господина колдуна? Он и по молодости был вспыльчивый, а послемногих лет в зеркале даже представить страшно. Уже месяц тут, а из дома носу не кажет, а?

Я все нанизывала одну бусину на ленточку и никак не могла попасть в дырку. Не дождавшись ответа, усач продолжил:

– А нам, сама понимаешь, местным, посмотреть на него охота. В саду его видели, но так-то не встанешь там, не разглядишь! А тогда… сколько же? Тринадцать лет назад, вот был франт, вот красавец! Девицы как увидят его – так дыханье сразу сбивается, щеки розовеют, голоса сразу томные становятся.