Книга Демон в подарок, страница 32 – Евгения Оул

Я заглянула в какую-то комнату, где стены казались ещё массивнее, а свет кристаллов — тише. Здесь стоял узкий шкаф с тканями, и мысль о пледе показалась вдруг спасительной. Холод уже пропитал кожу, и я решила, что замораживать себя точно не надо.

Я приоткрыла дверцу, нащупала пальцами мягкую шерсть, но в тот же миг яростный порыв ветра ударил в окно. Оно с грохотом распахнулось, и ледяные капли дождя хлестнули внутрь. Я взвизгнула так, что собственный голос эхом ударил в своды.

Обычно я не была столь пуглива, но, видимо, напряжение и борьба со своими желаниями — давали свои плоды. Да и страх, что дракон вот так вот ворвётся — тоже присутствовал, ведь мне не раз уже снились такие кошмары.

Не прошло и секунды — Зефирос возник в дверях. Движение его руки — и створки сами захлопнулись, скрепившись резким звоном магической печати. Воздух стал тише, только я всё ещё дрожала, прижимая плед к груди.

— Софи, — голос его был низким, чуть раздражённым, — зачем? — Он шагнул ближе и ладонями взял моё лицо, вынуждая поднять взгляд. Его пальцы были горячими, почти обжигающими после ледяного ветра. — Зачем ты вышла одна? Зачем морозила себя?

Я не могла ответить. Слова застряли, дыхание сбилось. Я просто смотрела на него, на то, как его ресницы дрожали от влаги, как в красных глазах горела тревога, и сердце моё вцепилось в рёбра, будто боялось вырваться.

Он провёл большим пальцем по щеке, стирая каплю, оставшуюся от дождя, и нахмурился:

— Упрямая. Даже себе во вред.

Я сглотнула, мысленно хныкая.

Да как же мне выстоять? Для одного дня ты дал мне слишком много близости, Зефирос. Слишком много тепла. Я не выдержу — и точно сделаю глупость.

Его ладони всё ещё держали моё лицо, и я знала: стоит чуть потянуться — и мои губы коснутся его.

Но я застыла. Он тоже. Только этот миг, густой, натянутый, словно воздух стал мёдом, а мы оба в нём увязли.

Я всё ещё не могла вымолвить ни слова, когда его пальцы скользнули от лица к шее. Он легко выхватил из моих рук плед, встряхнул его, и ткань мягко опустилась мне на плечи. Его движения были осторожными, почти бережными, будто он имел дело не со взрослой женщиной, а с хрупкой фарфоровой статуэткой.

— Тебе нужно согреться, — сказал он тихо, будто констатируя, а не спрашивая.

Я хотела кивнуть, но дыхание всё ещё путалось, сердце билось так, что казалось — он тоже его слышит.

* * *

Следующий миг — и я оказалась на его руках. Подхваченная так легко, будто совсем ничего не весила. Воздух вырвался из груди удивлённым охом, а внутри всё сжалось — от ужаса и… чего-то другого. Того самого, чего я боялась больше, чем всех иллюзий Лайлы и противных бывших мужей вместе взятых.

— Зефирос… — выдохнула я едва слышно.

— Тише, — отозвался он, и в голосе не было ни тени насмешки. Только тепло. К которому я уже привязалась.

Я уткнулась в его плечо, чувствуя, как плед сбивается на локтях, а сквозь ткань всё равно пробивается жар его тела. Словно костёр, который я тщетно пыталась обойти, но всё равно тянулась ближе.

Он донёс меня до спальни, осторожно опустил на кровать и, поправив плед так, чтобы тот укрыл меня полностью, выпрямился. Его тень легла на меня, и сердце снова нырнуло куда-то в пятки.

— Я принесу чай, — сказал он просто. — Чтобы не простыла.

И вышел.

Я осталась одна — с дрожью в пальцах, с горячим лицом и с ужасным пониманием: он снова дал мне слишком много близости, слишком много заботы. И всё это без капли давления.