Книга И оживут слова, страница 78 – Наталья Способина

Я не видела, как Радим и еще несколько воинов поднесли факелы к хворосту. Я все смотрела и смотрела на маленькие босые ступни и чувствовала тошноту. И отвернулась только тогда, когда гудящее пламя стало к ним подбираться. Добронега взяла меня за запястье и крепко сжала. Я опустила взгляд, понимая, что в этот миг ненавижу их всех. Даже Радима. Его – особенно, потому что он мог что-то сделать, но ничего не сделал.

От толпы отделились десятка два воинов и бесшумно двинулись в сторону городских стен. Я только сейчас заметила, что они вооружены. Вскоре их место заняли воины, пришедшие из города. Караул сменился, чтобы каждый мог проститься.

Костер горел бесконечно. Я чувствовала удушливый дым с запахом паленого мяса и понимала, что сильно погорячилась, решив, что смогу привыкнуть к этому миру, и посчитав его когда-то идеальным.

Наконец костер догорел, люди стали медленно расходиться. Слышались всхлипы, негромкие голоса. Добронега отвела меня в сторону. Наверное, она решила, что нам нужно дождаться Радима. Я не хотела его видеть, но выхода у меня не было. К нам подошла заплаканная Златка, чуть позже – Альгидрас с пожилой женщиной. У Альгидраса на поясе висела сумка, и я зацепилась за нее взглядом, чтобы ни на кого не смотреть. Сумка была холщовой, и в ней угадывались очертания небольшого предмета. Я в каком-то отупении пыталась угадать, что там, лишь бы не думать о произошедшем. Злата что-то спрашивала, спутница Альгидраса ей отвечала, а я все смотрела и смотрела на серую ткань, чувствуя пристальный взгляд Альгидраса, но даже не могла найти в себе силы поднять голову.

Поляна почти опустела. Остался запах гари, пепелище и карканье ворон. Радим все еще был рядом с кострищем и разговаривал с пожилым мужчиной. Я обратила внимание, что часть людей, наверное, жители окрестных деревень, уходила прочь от Свири.

Увидев за отошедшими в сторону людьми старуху в белом платье, я невольно вздрогнула. Она складывала в котомку подношения от свирцев. Рядом стояла худенькая девчушка лет пяти-шести. Карие глаза на загорелом личике смотрели не по-детски грустно. Я вдруг подумала: «Каково же этой девочке? Кто она Помощнице Смерти? Внучка, воспитанница?» Люди обходили старуху стороной. Ей поднесли дары, но никто не смотрел в глаза – все сторонились, словно зачумленной. Я, даром что из другого мира, и то отводила взгляд, потому что чувствовала озноб, глядя на эту женщину. Что уж говорить о местных, среди которых о ней наверняка ходят страшные истории? Девочка разглядывала проходивших мимо людей и кивала в ответ на то, что говорила ей старуха. Я попыталась представить себя на месте свирцев. Стала бы я по-доброму относиться к девочке? Позволила бы своему ребенку играть с ней? Пригласила бы в дом? И, как бы ни была сильна жалость к ребенку, я поняла, что рада тому, что мне не приходилось делать этот выбор. Потому что, если быть до конца честной, я бы вряд ли смогла переступить через опасение и тревогу. Я вздохнула, отворачиваясь.

Внезапно Альгидрас что-то негромко сказал старушке, которую по-прежнему поддерживал под локоть, та вздохнула и высвободила свою руку. Альгидрас быстрым шагом пошел по тропке. Сперва я решила, что он идет в сторону кострища, к Радиму, но он свернул к старухе в белом платье.