Книга И оживут слова, страница 243 – Наталья Способина

Миролюб снова улыбнулся, взялся за луку седла и одним махом вскочил на коня. И вышло у него это так легко, будто именно для этого он был создан. Я отступила на шаг, ожидая, что он тронется с места, но он все медлил: поправил пояс с мечом, подтянул поводья, расправил плащ. Посмотрел на меня сверху вниз, и я подумала, что никогда не встречала в своем мире таких, как он. Впрочем, я не могла представить его в моем мире. Кем бы он мог быть? Не офисным же работником? Он, как и Радим, был создан для вольной жизни, для этих просторов. Вождь, ведущий за собой людей, каждый из которых готов за него умереть. Я прикрыла глаза ладонью от солнца и улыбнулась Миролюбу. Он улыбнулся в ответ с явным сожалением. Похоже, он вправду совсем не хотел уезжать, а Злата не верила, что придет проститься. Видимо, не так уж хорошо она знала брата. Или же раньше он не был таким?

– Миролюб, давай уж либо оставайся, либо девицу умыкнем. А то так и не тронемся, – прозвучал задорный голос.

Миролюб усмехнулся, не отрывая взгляда от моего лица, и спокойно произнес:

– А вот и первый доброволец на страже стоять.А, Горислав?

– Да понял я уже. – Я обернулась к говорившему и встретилась со смеющимся взглядом молодого темноволосого воина. – Только до той стражи еще доехать надобно.

Перспектива наказания совсем не испугала балагура. Он заговорщицки мне подмигнул и повторил:

– Умыкнем уже и поехали. А, красавица?

– Из-под носа у побратима? – усмехнулся Миролюб. – А отважные у меня молодцы, что скажешь, хванец? – он обратился к Альгидрасу, стоявшему за моей спиной.

– Ну, пусть попробуют, – откликнулся Альгидрас, и я тоже на него посмотрела.

Он вроде бы улыбался, но отчего-то создавалось впечатление, что он совсем не шутит, и я на миг задумалась, что было бы, если бы попробовали.

– А мы и побратима умыкнем, – не унимался бедовый Горислав. – Живой же хванец. Будет нам сказания сказывать, легенды всякие. Глядишь, и на страже стоять веселее.

Даже меня уже утомили эти однообразные шутки, а каково было Альгидрасу?

– Мне моя дружина дорога, – откликнулся Миролюб, и что-то новое появилось в его тоне. Шутки закончились. – Даже ты, Горислав. Так что нечего судьбу испытывать.

Миролюб взялся за поводья, и я заметила, что к луке его седла приделана петля, через которую продеты поводья. У других воинов такого не было. Он чуть тронул бока коня коленями – и отряд как по команде медленно сдвинулся с места. За воротами тут же зашлись лаем псы. Серый присоединился к общему хору. Конь одного из воинов испуганно дернулся и встал на дыбы. Альгидрас схватил меня за запястье и оттащил к воротам, подальше от кавалькады. Миролюб оглянулся на воина, пытавшегося усмирить коня. Тот гладил коня, что-то приговаривал, но животное не желало успокаиваться.

– Пусти в галоп, – приказал Миролюб и свернул к забору, освобождая дорогу испугавшемуся животному.

Конь самого Миролюба вел себя спокойно, словно воздух не звенел многоголосым лаем. Воины, бывшие впереди, последовали примеру княжича. Серый в яблоках конь рванул по освободившемуся коридору, и я посочувствовала воину. Когда ему теперь удастся усмирить бедное животное?

– Остальные – до ворот шагом! – скомандовал Миролюб. – Нечего пылить.

Он в последний раз обернулся и тронул коня с места. Я помахала рукой на прощание и смотрела вслед, пока синие плащи не скрылись за поворотом. Последний воин, тот самый балагур, которого Миролюб называл Гориславом, привстал в стременахи, обернувшись, задорно помахал рукой провожающим. Потом опустился в седло, ударил коня пятками – и тот эффектно встал на дыбы. Не знаю, влетело ли ему за это от княжича, но зрители получили удовольствие. Мне стало интересно, со скольких же лет мальчишки здесь сидят в седле, если умудряются вот так управлять огромным зверем одними коленями? Нужно будет спросить у Альгидраса.