Книга И оживут слова, страница 111 – Наталья Способина

– Так Олег сначала на лодье что-то странное делал. Вроде как яд на стреле учуял. Ну, кварские-то стрелы часто с ядом, верно. Потому как от пустяшных ран в жутких корчах отходят. Так пока воевода горло драл на него… Слышал, небось, что запретил он Олегу-то на лодье впредь появляться, потому как голова бедовая. Так вот, пока воевода на него… тот давай ему рану вскрывать да порошком каким-то сыпать.

– Не порошком сперва, – перебил второй. – Сперва он яд отсосал.

– Да брешешь!

– Да я сам видел! Это ты на весле сидел, а ярядом был!

– А дальше? – поторопил Миролюб.

– А дальше ясно стало, что уйдут квары. У нас хоть Януш, да у Будимира лодья быстрее. И кормчий у них тоже хорош оказался. Януш так сразу и сказал: мол, в море выйдут – уйдут. А Януш в таком никогда не ошибается.

– Ну и Олег как раз с воеводиной раной закончил, – подхватил второй. – Наших-то много им вслед стреляло. И я стрелял, да на такой ветер – это только страху нагнать, куда там попасть. Им-то сподручней было. Их стрелы почти по ветру летели. Только и успевали их щитами ловить. А Олег совсем без головы – на нос залез. Ему уж Радогость и канат кинул, чтоб хоть привязался. «Нет, – кричит, – мешать будет».

– Воевода поди все горло сорвал, пока на него орал. Да тут дери горло не дери – все одно ничего не сделаешь. Стащить с носа тоже боязно: ну как под руку влезем да он под весла упадет? Я, признаться, до того только слышал, как он стреляет. Да думал, брешут. Но только то ли вторая, то ли третья стрела в кормчего-то их и попала. Хотя укрыт тот был – не подступишься. Это не Януш, что дурниной орет: мол, ему щиты мешают. Радим бы и его с корабля ссадил, да нет другого такого, – посетовал воин.

– А ранило Олега как? – спросила я, удивляясь тому, как спокойно прозвучал мой голос – внутри при этом все дрожало.

Пока это все казалось нереальным. Каким-то дурным сном.

– Да повезло у них кому-то. Олега-то стрелой почти сразу зацепило. Может, еще до того, как он в их кормчего попал. Я не видел. Видел только, как Радогость к нему кинулся да щитом прикрыл. А потом Радогость две стрелы собой поймал. Добрый был воин, – вздохнул дружинник и склонил голову. – А Олег за борт свалился. Чудом успели весла убрать. А все одно диво, что живым потом подобрали. Видно, впрямь он везучий. Так все говорят.

Я кивнула, не поднимая головы. Да уж. Везучее не придумаешь.

Мужчины заговорили о кварском корабле. Я уже слышала это все за столом, поэтому просто стояла и думала о том, как должен был чувствовать себя Радим, зная, что раненый Альгидрас упал за борт, и не имея возможности помочь ему сразу, потому что он воин и главным для него было нагнать врага. И сколько таких решений ему приходится принимать? Как я могу его осуждать? Да с него только пылинки сдувать и всеми силами от злых мыслей отвлекать, как делает Златка!

Не знаю, сколько мы простоялис воинами. Очнулась я, только когда почувствовала, что Миролюб тянет меня прочь. Мы завернули за угол дома Радимира и оказались в едва освещенном закутке. Мое сердце нехорошо подскочило и, как выяснилось, правильно сделало, потому что едва мы скрылись от взглядов воинов, как Миролюб притянул меня к себе и поцеловал. От неожиданности я позволила ему это сделать. Он целовал меня по-настоящему, отнюдь не целомудренно. И в его поцелуе было обещание чего-то большего. А в моей голове лихорадочно билась мысль: это первый поцелуй Всемилы с ним или же она позволяла ему раньше такие вольности? Это нормально? И что мне делать?! Я положила руки ему на плечи, собираясь оттолкнуть, но в этот миг Миролюб прервал поцелуй.