Книга И возродятся боги, страница 102 – Наталья Способина

Грит передал второй плод дочери, и та впилась в него зубами с таким аппетитом, что сок брызнул в разные стороны. Сидевший на земле Грит что-то прошипел и уткнулся лицом в сгиб локтя. Капли попали ему в глаз. Грита бросилась целовать отца в висок и макушку, оставляя на его лице следы от сока. Грит что-то бормотал, пытаясь проморгаться. Вытереться он толком не мог, потому что обе его руки были испачканы.

Немного подумав, я шагнула ближе и, взявшись за рубаху на его плече, потянула ткань вверх. Грит вскинул голову, один его глаз был прищурен. Едва заметно улыбнувшись, он подставил лицо, а я осторожно промокнула его ресницы его же рубашкой, чувствуя себя при этом очень неловко. Грит поблагодарил меня как ни в чем не бывало, и я в душе порадовалась тому, что он не стал заострять внимания на произошедшем.

Очистив очередной фрукт, он протянул его мне. Пришлось принять угощение, потому что отказаться было неудобно. Грит очистил еще несколько фруктов, которые его дочь и мой сын моментально умяли. Наконец, когда дети наелись, ая от очередного предложенного плода отказалась, Грит отправил его себе в рот целиком и, что-то невнятно сказав, пошел в сторону моря. Малышня помчалась за ним, а я осталась стоять на краю обрыва, глядя на то, как они умываются. Грит снял рубаху и, зайдя на мелководье, принялся ополаскивать плечи, грудь и шею. Дочь плескала в него от берега, а он шутливо на нее рычал. Димка остался стоять у самой кромки воды, периодически что-то выкрикивая.

Я смотрела на эту идиллическую картину и гадала, сколько лет было Гриту, когда квары напали на хванский остров. Был ли он среди тех людей, что оставляли после себя вырезанные начисто деревни? И если да, то как он мог смеяться после такого, подхватывать на руки дочь, грозить окунуть ее в набегавшие волны? Словом, как он мог жить? Скудного словарного запаса мне не хватило бы, чтобы спросить об этом. И главное, я все равно не смогла бы понять его ответ.

Возвращались мы в молчании. Грита сидела на плечах отца, пристроив подбородок на его макушку. Дима держал меня за руку. Грит молчал, порой улыбаясь на реплики малышки. Идти в гору было тяжело, поэтому довольно скоро Димка оказался позади меня, и я тащила его наверх, как паровозик – вагончик. Грит поглядывал на это с нейтральным выражением лица, но мне казалось, что наше поведение кажется ему как минимум непривычным, а может, и вовсе неприемлемым. Насколько я успела понять, в их мире мальчик возраста моего сына считался вполне самостоятельным и явно не мог принимать помощь от женщины.

Стоило нам добраться до края деревни, как Грит ссадил дочь на землю, и та не стала возражать. Поколебавшись, он посмотрел на наши с Димкой руки и медленно произнес:

– Дима должен идти сам.

Сын тут же выпустил мою ладонь. Грит явно успел стать для него авторитетом.

Я кивнула, беря на заметку расспросить Альгидраса о том, что можно, а чего нельзя делать мальчикам этого возраста, раз уж сам папаша не догадался предупредить об этом сына.

Димка шел чуть впереди, Грита – за ним, мы с Гритом замыкали шествие. Я гадала, может ли женщина идти рядом с мужчиной и не должна ли я отстать, как сделала Грита, и эта мысль увлекла меня настолько, что, когда Грит неожиданно о чем-то спросил, я снова вздрогнула.