Книга Весна незнаемая, страница 205 – Елизавета Дворецкая

Жрец слегка усмехнулся в свою маленькую рыжеватую бороду, но его острые серые глаза остались холодны. Громобой задышал чаще: все в нем переворачивалось от гадливой неприязни, почти ненависти к жрецу, и эта ненависть мешала ему слушать и воспринимать смысл слов нежеланного собеседника. Присутствие Правеня вызывало в нем томительноенедомогание: если его сейчас не уберут, Громобой готов был взять его за ноги и с размаху зашвырнуть подальше!

– Слушай меня! – быстрее и беспокойнее заговорил Правень, тоже знавший, чем ему грозит промедление. – Делай свое дело, а в чужие дела не встревай. Послушай меня, я тебе тайну открою. Боги сказали: когда княжна Дарована в священное Стрибогово Храм-Озеро войдет, спадет с нее человечий облик, и станет она новой весной. Не бывает так, чтобы не было в мире весны; не может вода не течь, не может ветка не расти. Ходит по свету весна незнаемая, у каждой девицы из очей выглядывает, ищет себе обличия. Княжна – солнечная кровь, Макошина дочь. В ней будет наша новая весна. Не для меня, не для Храма Озерного, не для Велы и Велеса – для всего света белого нужна весна. Княжна это понимает, потому и идет. И ты ее не удерживай. Иначе не Перун в тебе заговорит, а Змей, враг света белого. Не помогай врагу.

Договорив все это, Правень поспешно подался назад, с таким облегчением, будто через силу стоял в нестерпимой близости к жарко пылающему огню, и поспешно ушел в гридницу, невольно горбясь, будто в ожидании удара в спину. Он даже не стал ждать ответа. Правда, Громобой и не собирался ему отвечать. Каждое слово, сам голос жреца вызывали в нем отвращение и недоверие, но многое из того, что Правень сказал, Громобою уже было знакомо.

«Ходит по свету весна незнаемая…» То же говорила ему и Мудрава, дочь Макоши… Значит, мудрость у Макоши и у Велы одна и та же… Так и должно быть: обе они – две половины мира, они не бывают одна без другой; они неразлучны, как неразлучны рождение и смерть, расцвет и увядание. И обе богини хотят одного, хотят восстановления равновесия в мире, которое позволит каждой из них делать свое дело, прясть извечную пряжу жизни и смерти.

Дарована станет новой весной… Сердце сильно билось, когда Громобой думал об этом, кровь горячо бросалась в лицо. Что-то неведомое ему самому отзывалось из глубины души на эту мысль, каждая жилка трепетала, стремилась к чему-то… К ней… В сиянии ее медовых волос, ее золотых глаз, ее румяных губ ему виделось что-то родное, неразрывно с ним самим слитое; уже казалось, что он всегда ее знал, что она всегда жила в глубине его сердца, только он не догадывался об этом. И отнять ее нельзя: без нее ему не бывать самим собой. Правень подтвердилвсе то, что Громобой угадал и сам, и Громобой был рад еще раз убедиться, что выбрал верную дорогу.

Но на этом все приятное кончалось и начиналась какая-то дичь! Дарована – новая весна, да, но почему служители Велы и Велеса жаждут ее сгубить? Она должна войти в круг богов, к своей новой жизни, через смерть земного обличья, через Храм-Озеро! Это Громобой понимал, но все в нем с дикой силой противилось этим мыслям. Он нашел ее не для того, чтобы потерять, не для того, чтобы уступить Веле! С этой частью рассуждений жреца Громобой был решительно не согласен и не собирался отступать. Внутренняя убежденность его была крепче каменной горы, и вся мудрость жрецов, все предсказания перед ней ничего не стоили.