Онлайн книга «Весна незнаемая»
|
* * * Почти всю ночь Веселина не спалаот ужаса: ей мерещилась белая собака с пеной на оскаленной морде. В тишине воеводских хором слышался жалобный детский плач; вспоминался Яровод и плач матери над его застывшим телом. Как светел месяц поутру закатается, Как часта звезда теряется в поднебесье, Улетела моя белая лебедушка На иное, на безвестное живленьице! Как дождички уходят во сыру землю, Как снежочки тают да вокруг огней, Как да солнышко за облачко теряется, Мое дитятко от нас да удаляется! – пел и причитал звучный женский голос, словно нож, пронзая душу болью невосполнимой утраты. Из-под опущенных век по щекам текли горячие, обжигающие слезы, сердце теснила тоска оттого, что она ничем и никому не может помочь: ни своей матери, ни родным Ранницы, ни всем матерям на свете, что плачут по своим детям… Плач у нее в ушах все ширился, вбирал в себя новые голоса; Веселина с ужасом думала о тех болезнях и бедах, что пришли этой страшной зимой во все города, городки и огнища. Сколько их, тех, о ком она ничего не знает? Ей слышался глухой, горький плач, идущий из-под земли, из-за зубчатых вершин темного леса, из-за пелены серых туч; сама земля, сама Мать Макошь плакала по своим земным детям, стонала и мучилась, но бессильна была отвести от них беду. Ее сковали морозы, кровь в ее жилах замерзла, очи погасли… Следующий день застал в жару и забытьи младшую сестру Ранницы и ее восьмилетнего сына. Услышав об этом, Веселина закрыла лицо руками. Сбывались ее ночные предчувствия: не бывает так, чтобы Моровая Девка успокоилась одной жертвой. Теперь все пойдет чередом: она сгрызет каждого, кто видел белую собаку или кошку… или черных воронов… или ничего не видел… Она ненасытна: она будет жрать, пока не сожрет все живое, но сама останется такой же голодной… Знали это и другие. Наутро Веселину разбудил блеск огня: в горнице горели две лучины. Поскрипывали половицы под осторожными легкими шагами, шептали голоса и шевелились женские тени: боярыня поднялась и одевалась. Она сидела на лежанке, и в полутьме при лучинах ее синий навершник поблескивал золотой тесьмой на подоле и рукавах. Веселина удивилась, даже не поверила, что уже не спит и видит это наяву: к чему так наряжаться? Пожилая челядинка, Подоба, в это время покрывала голову боярыни повоем с золотой вышивкой на очелье, горничная девушка держала на обеих руках красный платокзаморского шелка, тоже с мелкими золотыми цветочками. Веселина хотела спросить, в честь чего такой наряд, но тут боярыня сама заметила, что она не спит. – Пойдешь, что ли, с нами? – спросила боярыня, и Веселина уловила в ее голосе легкое колебание. – Раз уж проснулась… Челядинка недовольно дернула ртом. Веселина смотрела с недоумением, не понимая. – Куда? – хрипло со сна спросила она и только потом вспомнилась: – Доброе утро тебе, матушка! – Доброе! – проворчала Подоба, вроде бы ни к кому не обращаясь, но с видом обиды на весь белый свет. – Доброе! Сами возят навий на наши головы, а доброе утро, слышь! Доброе! Девушка вздохнула, не поднимая глаз на Веселину. – Уймись! – велела боярыня и поджала губы, точно подавляя собственное недовольство. – Моровая Девка всегда так – на ком-нибудь да приедет! Хоть у сороки на хвосте прилетит. А они не зря в такое время да в такой путь пустились – их сами боги послали! И не твое бабье дело разбирать! Слышала, что воевода про меч сказал? Вот и придержи свой язык, чтобы мне по избам болтовни не было! |