Книга Осколки, страница 154 – Саша Урбан

И в то же время возникал страх. Тонкая ниточка, такая желанная, стала е уязвимостью. А если Дом найдет способ оборвать ее? А если вырвет сердце вместе с нитью? Все было так не вовремя…

Ирвин вернулся примерно через час. Выглядел он так, словно его придавили наковальней, которую к тому же равномерно прогревали. Смотрел заклинатель преимущественно себе под ноги. Элль молча уперла в него взгляд, будто пыталась удержать на расстоянии, пока не были произнесены слова, которые могли бы все изменить.

Молчание затягивалось, а в арсенале Ирвина не находилось ни одной подходящей шутки, чтобы разрезать распухшую в кабинете тишину. Элль пришлось заговорить первой.

— Что Доминик имел в виду, говоря, что может отдать тебя мне?

Ирвин все-таки оторвал взгляд от пола и посмотрел на девушку. В голубых глазах замерцало что-то, как разверзнутая рана.

— Он мой создатель, — обтекаемо заговорил молодой человек. — И его… зелье помогает мне сохранять разум.

— А что произойдет с тобой без него?

— Я стану чудовищем.

Элль не пришлось просить его продолжить. Ирвин жадно глотнул воздуха и, пряча взгляд, принялся рассказывать о преследовавшем его Голоде. О неистовой жажде, которая требовала насыщения и находила его, только когда получала живую кровь. Но даже тогда она не унималась, не сворачивалась сытым котом, а затихала до поры, чтобы позже пробудиться с новой силой и потребовать еще больше.

— После одного раза еще можно удержаться, вернуться, перебить Голод зельем, — поморщился Ирвин. — Но я боюсь, что если это повторится несколько раз, то Голод победит.

Элль потерла виски. Мыслей снова стало слишком много, они набились в голову, как пассажиры в речной трамвай после вечерней смены.

— Из чего Дом делает зелье?

— Из своей крови. Он всех пытается вернуть к жизни с ее помощью. Но получилось лишь со мной.

Час от часу не легче. Тонкая нить у сердца натянулась,зазвенела тоской. И почему она каждый раз умудрялась связываться с людьми, у которых все не слава богам?

Девушка опустилась на стул и принялась слепо перелистывать книги, принесенные Ханнесом. Ни в одной из них не упоминалось ни о голоде, ни о потере рассудка. Они не там искали. Скорее всего, даже сам Ханнес не представлял, где можно найти хоть какую-то подсказку к возрождению мертвеца.

— Элль, — окликнул ее Ирвин. — Я не отказываюсь от своих слов. Я могу уходить от Доминика достаточно далеко, мы успеем пересечь пролив прежде, чем Голод или разложение настигнут меня. Просто, когда это произойдет, убей меня.

Он произнес это так легко, что Элоизе сперва показалось, что она ослышалась. Она оторвала взгляд от исписанной страницы и посмотрела на Ирвина, так и стоявшего посреди кабинета, как изваяние, с мерцающими болью глазами.

— Что ты такое говоришь? — едва выдавила она из пересохшего горла. Поднялась и подошла к Ирвину, замерла в шаге от него, не решаясь прикоснуться, выдать себя и правоту Доминика.

Солнце протянуло ленты золотистых лучей в окно, и на мгновение Элль показалось, что Ирвин сам блеснул, как начищенный канделябр. Засиял золотом любви, которую она принесла в жертву, чтобы вернуть к жизни Доминика. Золотом, которое Дом растрачивал на эксперименты, лишь бы оно его не жгло.

Ирвин улыбнулся и протянул руку, коснулся ладони Элль, и по коже разлилось знакомое тепло. Мечущееся сердце забилось ровно, перестало натужно стонать, будто на место встал недостающий кусочек. Так вот, что это было с самого начала.