Книга Тетрадь в клеточку, страница 43 – Микита Франко

Еще я снова остался в обеденный перерыв с Лизой Миллер один на один. Она сказала, что я обманул ее.

– В тосте столько же калорий, сколько и в обычном куске хлеба, я потом дома об этом прочитала, – с возмущением говорила Лиза. – Пришлось блевать.

– Зачем? – не понял я.

– Чтобы не потолстеть от него.

Ну и странная же она. Пусть лучше с Данилом встречается.

Привет, тетрадь в клеточку.

Вчера папа подарил мне новый контейнер с таблетками. Сказал, будем начинать лечиться сначала. А бабушка с того дня, когда я ей нагрубил, больше не звонила. Если честно, я пока и не хочу с ней разговаривать. Мне папа сказал, что я должен сам о себе заботиться. И еще сказал:

– Это не только про необходимость пить таблетки. Но и про людей. Иногда забота о себе – это отгородить себя от людей, которые вредят.

Думаю, он говорил о бабушке. Я, конечно, не буду совсем от нее отгораживаться, потому что я хороший внук, но больше не хочу рассказывать ей о вещах, которые она не может понять. До каких-то вещей нужно дорасти, и у многих не получается это сделать даже к семидесяти. А у Шпагина получилось к шестому классу. Люди такие разные.

Кстати про Шпагина. Он сегодня на меня наорал.

Мы пошли гулять после уроков, и я спросил, что он думает об услышанном на кассете и о странностях моей матери. Он сказал:

– Я не очень много об этом знал раньше, но почитал пару статей и думаю, ему было нелегко.

О чем, спрашиваю, почитал? И кому это – «ему»?

– Твоему родителю, – ответил Шпагин. – А почитал о трансгендерности.

Я переспросил:

– О чем?

– Как это «о чем»? – почти возмутился Шпагин. – Ты что, сам не читал, что это такое?

Я вообще не понимал, про что мы говорим. Думал, что бы такого сказать, чтобы совсем не выглядеть дураком, но Шпагин спросил:

– А что, на твой взгляд, с твоим родителем? Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что он не хотел быть женщиной?

– Ну… – Я замялся. – Я просто знаю, что так иногда бывает у мужчин. Ну, когда они переодеваются. Я в фильмах видел. Или, там, среди знаменитостей… Верка Сердючка, например.

Шпагин покачал головой:

– Ты иногда такое ляпнешь, как будто у тебя диагноз…

– Какой еще диагноз?

– Такой, при котором интеллект как у хлеба.

– Иди ты… – обиделся я.

– По-твоему, тебе интернет дома провели только за тем, чтобы ты про бледную спирохету гуглил?

– Ты че на меня взъелся?

– Да потому что!

– Почему?!

– Потому что это даже не моя мама, но я почему-то заинтересовался этой проблемой, а ты – нет!

Я тоже закричал на него в ответ:

– Так а что теперь интересоваться? Что я сделаю, если ее больше нет?!

– А что бы ты сделал, если бы он был жив и сказал тебе, что чувствует себя мужчиной?

Я представил это и подумал: просто ужаснаяситуация. Но теперь-то я знал, куда Шпагин клонит, и помнил про «Хорошо быть тихоней» и вообще про то, что люди разные, и поэтому сказал:

– Я бы ответил, что это странновато, но бывает, так что пускай.

– Чушь, – оборвал меня Шпагин так резко, как будто в лицо плюнул.

– Не чушь.

– Чушь. Ты сейчас так говоришь, потому что знаешь, что мертвый родитель хуже живого. Даже если этот живой – странный, как Верка Сердючка. А тогда бы ты этого не знал и сказал бы какую-нибудь херню.

Я ничего не ответил, потому что в этом была доля правды. Но все равно обидно. Шпагин тоже еще недавно ничего не знал и мало ли как бы отреагировал, будь это его мать.