Книга Почти 15 лет, страница 79 – Микита Франко

— Спасибо, — улыбнулся он Максу. — Это вкусно.

Тот приподнял уголки губ в полуулыбке и, придвинувшись ближе, спросил:

— Как Ваня?

Слава вздохнул:

— Пока не реагирует на меня.

— Но это же нормально?

— Вроде нормально.

— А как ты?

Слава подумал о вчерашнем звонке Льву, когда они с Мики, узнав долгожданную новость о Ване, проигнорировали разницу в часовых поясах и позвонили в ночной Новосибирск прямо с больничной парковки. В тот момент Слава заметил всё и сразу: и мелькнувшее пятно на шее, когда Лев наклонился, чтобы зажечь лампу, и широкие зрачки, глядящие мимо камеры, и припухшие от поцелуев губы. Через силу договорив со Львом, Слава вышел из машины, чтобы ненароком не выплеснуть эмоции на Мики, а потом долго стоял у автомата с напитками, силясь понять: почему его вообще это задело? Его потряхивало от досады, разочарования, злости, ревности, прошибало на слёзы… Он снова и снова спрашивал себя: почему?

Макс спросил то же самое. Задумавшись, Слава перестал жевать, и Макс напомнил ему:

— Ешь.

Усмехнувшись, Слава послушно дожевал и произнёс:

— Он не спал той ночью. Я тоже. И накануне не спал. И после. Я много думаю о Ване и о том, что будет дальше… И злюсь из-за разности причин нашего общего недосыпа.

— Может, у него так выражается переживание, — осторожно предположил Макс.

Слава согласился:

— Может быть. Но я-то не могу позволить себе так переживать. У меня дети.

— Резонно, — вздохнул Макс.

Слава вернул ему контейнер, доев всё, кроме перца («Перец — еда для скучных взрослых», — сказал он при этом, а Макс ответил: «Морковь — тоже, но ты съел»), и перешёл к апельсиновому соку. Макс купил ему маленький тетрапак с трубочкой, на пока Слава пил, они молчали. Потом Макс сказал: —Слушай, это всё так несправедливо.

— Что? — не понял Слава, потому что уже потерял нить разговора (сказывалась усталость).

— Что ты остался один. Это ведь и его дети тоже.

Слава хмыкнул, поднимаясь с дивана:

— Не знаю, он говорит, что я ему их навязал.

— Серьёзно?

Слава прошёл к мусорному контейнеру в другой стороне зала, выкинул пустой тетрапак и вернулся.

— Да, — ответил он, садясь рядом с Максом. — Сначала навязал Мики, потом Ваню. Он говорит так про два события в наших отношениях: про детей и про Канаду. Канаду он ненавидит. Как думаешь, почему говорит так про детей?

Макс неуверенно пожал плечами:

— Не знаю.

— И я не знаю.

Никому из них не хотелось говорить: «Наверное, детей он тоже ненавидит». Но разве в таких выражениях говорят о чём-то хорошем — навязал, заставил, поставил ультиматум?

— Как по мне, если ты их любишь, то прекрати вспоминать об их появлении, как о чём-то неизбежно кошмарном, — рассудил Слава. — А если не любишь, то уходи всерьёз, а не вот так.

Макс, выдержав паузу, поднялся, закинул рюкзак на плечи, поправил под лямками сбившуюся толстовку и посмотрел на Славу.

— Можно выкрасть тебя на пару часов?

Слава, прищурившись, посмотрел снизу-вверх:

— Куда планируешь красть?

— К себе в гости, — сразу ответил Макс. — Можно?

Слава в шутку (или всерьёз?) закашлялся. Сказал:

— Звучит серьёзно.

— Ничего серьёзного, — заверил Макс. — Просто хочу, чтобы ты развеялся.

— Звучит по-прежнему серьёзно.

Тогда Макс с наигранным кокетством в голосе признался:

— Я купил косметику. Накрасишь меня?

Это был третий контрольный выстрел. Третий — после вопроса: «Как Мики?» и после шуток про отца. Трудно устоять перед мужчиной, который заботится о твоих детях, издевается над статистикой разводов и просит сделать ему макияж. Слава чувствовал, как его преданное сердце, закрытое под замок, потеряло остатки своей защиты.