Книга Почти 15 лет, страница 81 – Микита Франко

Он оглядел себя и обнаружил вторую: одет. На нём были джинсы и футболка, в которых он последний раз помнил себя в баре. Если одежда всё ещё при нём, можно считать, что поводов снимать её не было.

Досчитав до пяти, он перевернулся на другой бок (от этого движения тело болезненно заныло) и начал вставать. Сначала сел, посмотрел вокруг. Свет от окна ударил в голову, вынуждая отвернуться, и он снова уперся взглядом в бежевую стену. Погодя секунду-другую, он осторожно, стараясь не встречаться взглядом с окном и светоотражательными предметами, поднялся, опираясь на спинку кровати.

Услышав нежно-бархатистое: «О, ты проснулся», Лев чуть не соскользнул обратно. Выпрямившись, он посмотрел на дверной проём, откуда доносился голос, и узнал в размытом широкоплечем силуэте рыжего викинга из бара.

— Ты что здесь забыл? — спросил Лев не своим голосом и закашлялся.

Викинг ответил, как ни в чём ни бывало:

— Я тебя подвёз.

Лев уточнил с опаской:

— У нас ничего… ничего не было?

— Ты не помнишь? — усмехнулся мужчина.

Льва напугала эта усмешка. Он подумал, тот сейчас продолжит: «Ты не помнишь, как мы трахались всю ночь?», но викинг просто сказал:

— Нет. Ничего не было.

Третья хорошая новость.

— Я пустил тебя в квартиру?

— Тебе пришлось, — пояснил викинг. — Без меня ты бы не дошёл до кровати.

— Ясно, — растерянно выдохнул Лев, щурясь и оглядывая комнату. — Который час?

— Семь-тридцать.

Лев провёл ладонями по лицу, пытаясь осознать неумолимо приближающееся рабочее время.

— Мне нужно на работу…

— Я бы не советовал.

— Я должен.

Проходя мимо викинга, заполнившего своим мускулистым телом почти весь дверной проём, Лев почувствовал себя неуютно: в редкие моменты своей жизни он ощущал себя меньше и слабее кого-то другого. Может быть, толькос отцом.

Он заперся в ванной комнате, врубил холодный душ, скинул с себя футболку, потянулся к ремню на поясе, но пальцы уперлись в джинсовую ткань: ремня не было. Это странно: он помнил, как затягивал его накануне. Он носил его не столько из необходимости, сколько по привычке.

Решив, что снял его ночью, он разделся и залез под ледяные струи, надеясь быстро привести себя в чувства. Вода ударила, как мелкие камешки, и защипала, как сотни невидимых ссадин. Он оглядел себя: на руках, ногах, животе и бёдрах множились синяки и покраснения — одни размытые и как будто бы случайные, другие — пугающе конкретные. На запястьях виднелись следы с кровоподтеками — они шли вкруговую, как красные ленты, обвязавшие его руки. Колени разодраны, будто выскобленные наждачной бумагой — именно колени защипало в первую очередь, когда он залез под воду.

«Наверное, я падал и ударялся о предметы, когда был пьяным», — резонно рассудил Лев. Это объясняло всё. Почти всё.

Вернувшись в себя настолько, насколько позволяло придавившее утреннее похмелье, он выбрался из душа, надел джинсы и вышел в гостиную. Викинг, привалившись к стене возле книжной полки, листал «Мастера и Маргариту» — единственную книгу, которую Лев всюду таскал за собой, потому что именно она помогла выбраться из бездны в прошлый раз.

Когда он уезжал из Ванкувера, вытащил из рамки одну фотографию: на ней были Лев с пятилетним Мики, оба в белых рубашках — кажется, перед походом в театр, и Лев поправлял на сыне воротничок. Он вложил эту фотографию в задний форзац «Мастера и Маргариты», и теперь викинг, перелистнув до конца, вытащил её и, бегло пройдясь взглядом по снимку, посмотрел на Льва с елейной ухмылочкой: — Милый ребёнок.