Книга Почти 15 лет, страница 63 – Микита Франко

И всё-таки он не верил, что его так легко отпустит. У них есть дети, а это связывает до гробовой доски. Даже когда Мики будет тридцать, и он опять вляпается (обязательно вляпается, куда без этого) в какую-нибудь ерунду, им придётся позвонить друг другу и спросить, что теперь делать. А когда Ваня женится, им придётся пересечься на его свадьбе — куда уж деваться.

Странно, конечно, что он так подумал: Мики — вляпается, а Ваня — женится…

Когда они прощались с Мики в аэропорту, он чувствовал, как по швам трещит сердце — и неважно, что у сердца нет швов, и неважно, что ему претят красивые слова, вопреки всем законам логики, он был уверен: ещё чуть-чуть и у него разорвутся стенки обоих желудочков, кровь зальёт сердечную сумку, и он умрёт от обширного инфаркта только потому, что Мики стиснул его в своих объятиях и заплакал.

В ту минуту Лев готов был сказать: «Хорошо, я остаюсь». Всё, от чего он бежал, показалось ему переносимым: и ребёнок в коме, которому он не может помочь, и отсутствие работы, в которую он мог бы уйти с головой, чтобы забыть, что он не может помочь, и чувство собственной неполноценности от того, что всё это вообще случилось. Он чувствовал себя самым уязвимым в семье: Слава и Мики могли уйти от этой боли в работу и творчество, а он варился в ней без перерыва. Это было несправедливо.

Но когда сын заплакал, эта несправедливость отошла на второй план. Он подумал: «Ладно, Мики стоит того, чтобы остаться». Но потом Лев вспомнил, что дома ему больше не рады. И вообще, непонятно теперь, где тут его дом, где семья… Ничего этого больше не было. В голове постоянно звучал Славин голос: «Я не люблю тебя больше».

Поэтому он сказал Мики, что не может остаться. Если он останется, он будет жить непонятно как и работать непонятно где, и это сделает его очень-очень несчастным — а развене больше толку от счастливого отца далеко, чем от нечастного поблизости? Последнее он только думал, а не говорил. Сказать вслух не решался, потому что слабо верил в своё счастье без Славы — скорее бодрился, чем верил. Теперь уже выбора не оставалось.

На рейсе Сеул-Новосибирск ему досталось место рядом с русскоговорящей девушкой и это было досадно. На рейсе Ванкувер-Сеул он сидел рядом с канадской бабушкой и усиленно делал вид, что не понимает английский, чтобы она с ним не разговаривала. У Льва, похоже, аура такая: все попутчики намеревались завести с ним беседу.

Вот и девушка попыталась. Он посмотрел время на смартфоне, а она вдруг:

— О-о-о-о, какая прелесть! Это ваши дети?

На заставке стояла фотография Мики и Вани. Снимок был сделан в кинотеатре, в день премьеры «Величайшего шоумена», на фото ребята дрались за ведро с попкорном (сами попросили одно большое на двоих, а потом спорили, кто съедает больше). В момент, когда Лев попросил их замереть, чтобы сделать кадр, они послушно подвисли: Ваня, обхвативший попкорн обеими руками, и Мики, одной рукой наставив Ване рожки, а второй готовясь выхватить ведро обратно.

Лев, вспомнив всё это, улыбнулся и кивнул:

— Да, это мои дети.

— Похожи на вас.

— Спасибо, — хмыкнул он.

— А глаза мамины.

Лев бросил на неё хмурый взгляд: где она тут маму разглядела? Он уже было хотел с ней мягко объясниться, мол, вы не так поняли, это не мои родные дети, я воспитываю их вместе с супругом, мы гей-семья… Но он вспомнил, что находится на рейсе Сеул-Новосибирск, и они возвращаются в Россию.