Книга Почти 15 лет, страница 58 – Микита Франко

Больше всего на свете Льву в тот момент хотелось быть по другую сторону. Быть на месте доктора Тонга. Он представлял, что, случись такое в России, он бы точно сейчас не сидел на табурете. Он бы распорядился, чтобы Ваню разместили в его отделении, и плевать ему, что оно не детское, раз он так сказал — пускай так и делают, а Ольга, она главврач, только бы поддержала. Он бы заходил в Ванину палату сколько угодно раз (даром, что не «близкий родственник»), и лично бы контролировал состояние, лечение, назначения — ничего бы не прошло мимо. И ему бы не приходилось ждать, пока какой-то доктор Тонг, сраный китайский реаниматолог с Алиэкспресса, соизволит сообщить о Ванином состоянии. Он ненавидел беспомощность и не умел с нею мириться, а в Канаде она преследовала его повсюду, куда ни плюнь. Он хотел контроля. Над всем.

Он снова посмотрел на часы. Прошло пять минут.

Резким движением поднявшись с табурета, он прошёл к двери, распахнул её и сказал:

— Слава, я так не могу.

Он нахмурился — скорее растерянно, чем строго:

— Что… не можешь?

— Не могу сидеть и ничего не делать, — он шагнул вперед, закрывая за собой дверь Ваниной палаты.

— Выбор у нас небольшой, — заметил Слава, поднимаясь со скамейки.

— Это у тебя… небольшой. А я… Вообще-то это моя работа.

Прозвучало, словно доктор Тонг отобрал у него работу, но именно так Лев себя и чувствовал. В любой ситуации он всегда лечил своих детей. Всегда. Кроме Микиной психиатрии — там уж пусть сами разбираются, а он только таблетки может помочь выпить.

Слава непонимающе смотрел на него.

— И что ты предлагаешь-то?

— Ничего, — беспомощно ответил Лев.

Вот опять — беспомощно! Но он же правда ничего не может…

— Просто это… это не для меня, — с новой силой повторил он. — Это ты можешь… ходить сюда, разговаривать. Я не против, тебе, наверное, от этого легче. Но мне — нет. Это не мой способ. Я не могу с ним разговаривать, я должен что-то делать, чтобы ему стало лучше. Не разговаривать. Не высиживать здесь время.

Слава смотрел на него с неподдельным сочувствием и Льву даже показалось, что это первый момент в Канаде, когда они друг друга услышали.

— И что делать? — спросил он.

— Не знаю! — жалко, даже жалобно повторил Лев. — Я посмотрел,что он назначает, я даже не понимаю, что это такое, у нас таких препаратов нет. Приходится всё гуглить, чтобы разобраться, и я не могу с ним об этом разговаривать, не могу говорить, что с чем-то не согласен, я же здесь никто…

Он почувствовал тепло на щеках: это Слава положил на них свои ладони. От неожиданности Лев умолк, ощущая, как тепло от любимых рук растекается по всему телу. Слава заглянул в его глаза и проговорил:

— Тише, тише… Нужно успокоиться.

— Я спокоен, — не очень спокойно ответил он.

Слава покачал головой:

— Нет. Но это нормально.

Он поднялся на носочки и прошептал Льву на ухо:

— Давай сегодня плакать, сколько хочется, а с завтрашнего дня верить в лучшее?

Лев подумал: где-то он уже это слышал, и кивнул.

Они обнялись, Лев обхватил Славу за плечи, Слава Льва — за талию, но у того уже не осталось сил думать и подсчитывать, когда они делали так в последний раз. Ясно, что чертовски давно. И ясно, что сейчас нужно было отбросить все обиды и просто сделать это, потому что они стоят перед реанимационной палатой своего ребёнка.