Книга Почти 15 лет, страница 130 – Микита Франко

Ну а пока он угрожающе стоял на пороге, а Слава, с серьгами-треугольниками в ушах, футболкой с битлами и широкими штанами, чувствовал себя не в своей тарелке. На всякий случай он шагнул назад, увеличивая расстояние между собой и гостем, и спросил: — Чем могу помочь?

Он надеялся, что тот скажет: «Теперь Ваня сломал и нашу крышу», или «Наши сыновья подрались», или, чем черт не шутит, «А можно у вас пописать?».

Но тот спросил самое страшное:

— Скажите по-честному, как мужик мужику, вы педик?

Иногда Славе снились кошмары, в которых кто-то, кто знает его детей, приходит с вопросами о его ориентации, но даже во снах разговор начинался вежливей.

— Нет, — по-честному ответил Слава.

— А что тогда?..

— Что?

Папа Жоры качнулся вперед, как будто хотел оттеснить Славу и зайти, но тот осадил его:

— Я вас в квартиру не приглашал.

— Я поговорить хочу.

— Говорите так.

Мужчина хрипло, показательно недовольно вздохнул, и сказал:

— Сын ваш жалуется, что вы педик.

— Какой именно сын?

Слава, конечно, понял «какой», но от растерянностиневозмутимо тянул время. ВДВшник напрягся:

— У вас их много что ли?

— Два.

— Тоже из детдома что ли? — хмыкнул мужик. — Вы их специально наусыновляли, чтобы к своим вербовать?

— К каким — своим?

Слава понимал подтекст каждой его фразы, и как будто бы мог предугадать следующую. Всё это он уже читал, видел, слышал сотни раз, только раньше — абстрактно, в общем, о других. О себе ещё слушать не приходилось.

Но он включил дурачка и изобразил недоумение. Если он гетеросексуал, он не должен понимать его намеков, ведь он не слышал их ни разу в жизни. Эта риторика другой, не его гетеросексуальной жизни, и Слава всем видом пытался это показать.

— К пидорасам, — пояснил отец Жоры.

Слава усмехнулся:

— Во-первых, я не…

Хотел сказать «не гей», но прикусил язык: нужно переходить на его язык, так будет безопасней.

— Я не пидорас, — твердо выговорил Слава. — Во-вторых, мой старший сын не из детского дома. Он — мой биологический сын.

ВДВшник не стал скрывать ни скепсиса, ни сомнения:

— И где ж ваша жена?

— Умерла.

Мужчина замялся. Тема смерти вызвала у него заметную растерянность, но он всё равно попытался зацепиться за свои последние аргументы:

— А что же ваш сын ходит и рассказывает, что вы педик?

— Он недавно в нашей семье. Процесс адаптации бывает… странным.

Ему было стыдно за этот приём: любые Ванины странности (которые, на самом деле, были странностями их семьи, а не Ваниными), Слава объяснял: «Он из детского дома». У спрашивающих сразу пропадали вопросы, зато Ваня начинал выглядеть этакой дикой зверушкой, случайно выбравшейся на волю. Слава очень бы хотел перестать так оправдываться, но ничего лучше придумать не мог. Ну, что нужно было сказать? Что он правда «педик»? Что Ваня лжец?

Еле-еле он отмазался от этого неравнодушного к чужим семьям папаши, как через несколько месяцев Ваня объявил, что влюбился в его дочь. Слава тогда холодным потом покрылся: представил их вместе на одной свадьбе. А ведь перед свадьбой заранее придётся познакомиться…

— Это ужасный союз, — сообщил он Льву. — Её отец — ВДВшник.

Лев сразу же сообразил:

— Мы не поладим.

— Ни за что!

Они тогда ещё не знали, что девочке шестнадцать, и перепугались за возможное начало детских отношений, которые придётся контролировать, а контролировать— это неизбежно контактировать с её родителями. Но страхи не оправдались: Нина не только была взрослой, но и встречалась с кем-то другим, не обращая внимания на Ваню, и Слава обрадовался, что проблема решилась сама собой: не будет ни отношений, ни контактов с родителями, ни слезливой разлуки перед отъездом. Словом, всё складывалось очень удобно.