Книга Почти 15 лет, страница 101 – Микита Франко

Когда Мики рассказал брату о невозможности продолжать занятия музыкой, Ваня плакал именно так: на огромные широко открытые глаза наворачивались тяжелые слёзы, которые медленно падали с ресниц на Ванину пижаму. Диаметр пятна от одной слезинки был размером с пятирублевую монету — вот настолько большими они были. Слава, стараясь утешить сына, прислонил его лбом к своему плечу, и одной минуты хватило, чтобы насквозь промочить рукав футболки.

Слава пытался найти для Вани подходящие слова, и ненароком говорил вещи, в которые сам не очень-то верил. Например:

— Слух может восстановиться со временем.

И тут же:

— Ну а если нет, хороший повод попробовать себя в чём-то новом!

От этой фразы Ваня заплакал еще сильнее. Слава мысленно проклинал Мики, любителя правды-матки: неужели нельзя было сказать мягче?..

Но, если уж быть честным с самим собой, он признавал, что должен был сам рассказать Ване гораздо раньше.

Когда Слава взял передышку и вышел в коридор, где на металлическом сидении его дожидался Мики, старший сын, флегматично подняв взгляд, вынул один наушник и, растягивая слова в точности как Лев, спросил:

— Ну, как там дела?

Слава, опустившись рядом с ним, хмуро спросил:

— Легче стало?

Мики пожал плечами:

— Не знаю. Стало честнее.

Слава усмехнулся. Игра в недомолвки с сыном перешла на новый уровень: Слава знал, что Мики знал, но делал вид, что не знал, пока Мики делал вид, что ничего не знал тоже. Больше, чем прямого разговора о Максе с Мики, Слава боялся прямого разговора о Максе со Львом. Его не на шутку пугала мысль, что сын попросту сдаст его новые отношения второму отцу. Слава считал странным этот страх, как и свой образ мысли — например, слово «сдаст», которое приходило ему на ум — но вдаваться в анализ чувств не было времени: слишком много других проблем оставались нерешенными.

— Если в твоей правде нет ни добра, ни пользы, держи её лучше при себе, — посоветовал Слава сыну.

Про всё сразу посоветовал.

— Понял, пап, — ответил тот.

Про всё сразу ответил.

К шести вечера Слава подвёз Мики в Плэйлэнд — парк аттракционов, где они договорились встретиться с Майло — и строго сказал, никуда из парка не уходить.

— Я за тобой заеду к девяти.

— Я могу сам вернуться.

— Нет, не можешь.

Парк развлечений находился неподалеку от неблагополучного района, где через каждые два метра можно было встретить местного жителя, греющего ложку зажигалкой, и для Славы было настоящей загадкой, почему такое место, как детский парк, находилось на такой улице, как Хэстингс-стрит.

Мики, недовольно поджав губы, выбрался из машины, но, прежде чем закрыть дверь, спросил, обернувшись:

— А ты домой?

Слава не смог соврать.

— Нет.

— А куда?

— У меня встреча.

— А с кем? — Мики неприятно ухмыльнулся.

Слава коротко сказал:

— Со знакомым, — и, дотянувшись до дверцы, которую придерживал Мики, кивнул ему: — Пока.

Тот убрал руки, и Слава закрыл её.

Макс назначил встречу недалеко от дома, в индийском кафе — том самом, с которого всё началось. Они договорились «серьёзно поговорить», и Слава считал выбор такого места нечестным: как будто Макс хочет вернуть его в ощущения того дня, когда Славу, уставшего, невыспавшегося и задерганного,впервые за долгое время кто-то по-настоящему поддержал. Он дал себе слово не поддаваться.

Когда он подъехал, Макс уже был в кафе, сидел за тем же самым столиком, что и в тот день. Слава подошёл, он приподнялся, и они пожали друг другу руки, словно были коллегами на совещании, а не любовниками.