Книга Окна во двор, страница 25 – Микита Франко

– Мало ли какие у этой истории детали. Так и до депортации можно дообсуждаться, – негромко, но убедительно произнес Лев. – Лучше дома.

Слава сделал как велел Лев. Поулыбался полицейским, поблагодарил за бдительность, попросил прощения за мое поведение, обещал провести со мной всевозможные воспитательные беседы.

Мы вышли из участка и едва завернули за угол, как я получил звонкий подзатыльник – такой сильный, что у меня замелькали точки перед глазами.

– Ай! – Я чуть не заплакал от боли и обиды.

– Что за херня? – возмутился Слава как бы про все сразу: и про травку, и просовращение, и про подзатыльник.

Лев, игнорируя его вопрос, больно схватил меня за руку выше локтя и с силой развернул к себе лицом.

– Что ты тут устроил?

– В смысле? Это твой друг устроил!

– Да ты обкуренный в хлам! Где ты это взял вообще?

– Хватит! – оборвал его Слава. – Давайте сядем… И пусть он все расскажет сам.

Мы сели на скамейку в ближайшем сквере, и я был рад, что этот разговор происходит не дома – здесь, в общественном месте, Лев будет вести себя сдержанней. Глядя только на Славу, я рассказал ему все по порядку: как ко мне подошел Артур, как он флиртовал со мной на свадьбе, как позвал гулять, как поцеловал в губы и как потом принудил к сексу с ним. Упускал я только некоторые подробности: ну, что на определенные разговоры и предложения я выводил его намеренно и, конечно, что приврал про свой возраст.

Слава выдохнул:

– Я возвращаюсь в участок.

Он рывком поднялся со скамейки, и Лев потянулся к нему, будто хотел удержать:

– Стой! Подожди, давай договорим.

– Зачем? – Я никогда раньше не видел Славу в таком возбужденно-гневном состоянии. – Что еще ты хочешь услышать? Самое главное я услышал, мне плевать на детали. Мне плевать, что ты скорее поверишь своему дружку, чем собственному сыну.

Лев начал оправдываться:

– Это неправда.

– Вынудил нас уйти из участка, ударил моего ребенка…

– О, ну конечно, теперь это «твой» ребенок, – неестественно рассмеялся Лев. – Когда он неудобный и цапается с нами, как собака, ты вешаешь его на меня. А когда тебе выгодно, он вдруг становится только твоим.

– Выгодно? Ты слышишь, что говоришь? Речь идет о преступлении.

– Это ты меня не слышишь.

Отвернувшись от Льва, Слава обратился ко мне:

– Мики, дай, пожалуйста, свой телефон.

Я полез в рюкзак, а, пока я возился с заедающим замком, Лев говорил:

– Ты просто не понимаешь, что будет, если ты пойдешь в полицию. Они возбудят уголовное дело – сразу, даже без твоего заявления. Скорее всего, оповестят российских эмвэдэшников, и Артура задержат где-нибудь в аэропорту. Заниматься этим будет именно российская полиция, а не эти милые вежливые люди. И российской полиции будет очень интересно, что это за бедный совращенный мальчик из России, откуда он, чей он, кто его родители, как же вообще так получилось с несчастным ребенком? Представь, как им будет приятно узнать, что мальчик, который растетс геями, подвергся совращению.

– Это может случиться в любой семье, – перебил его Слава.

– Конечно, именно так в России и подумают, – усмехнулся Лев.

– Тебе не надоело бояться?

Но Лев только посмеялся над его вопросом.

– У тебя там мама осталась. Или ты так обижен, что не планируешь с ней общаться? Если все-таки планируешь, то следующим, кого они задержат в аэропорту, будешь ты. Они отберут у тебя детей, ты этого не понимаешь, что ли?