Книга Окна во двор, страница 142 – Микита Франко

Окружающее нас пространство выглядело серо, аскетично сурово: ни рекламы на стенах, ни портрета президента – ничто не позволяло спутать это помещение с чем-то безобидным вроде стоматологии. Если изредка и пестрели какие-то плакаты, то обязательно про СПИД или героин.

Отделение называлось «детско-подростковым диспансерным» – так значилось на позолоченной табличке кабинета, рядом с именем врача-нарколога. Я прочитал его раз десять подряд: «Заведующий Новиков Дмитрий Викторович». Когда стало совсем скучно, начал читать его имя задом наперед.

– Почему ты отпустил его на вечеринку, где он накачался наркотиками? – вдруг спросил Лев, повернувшись к Славе.

– Я должен был запрещать ему проводить время с ровесниками? – вопросом на вопрос ответил тот.

Они общались через меня, и я вжался в спинку кресла, стараясь сделаться совсем незаметным.

– Ты не ответил.

– Что ты хочешь услышать?

– Не знаю. – Лев пожал плечами. – Правду. Что ты отпустил его, чтобы привести в дом того мужика.

Слава опешил.

– Ты хочешь поговорить об этом сейчас? Серьезно?

Я не думал, что буду так рад, когда дверь заведующего откроется и нас со Славой вызовут в кабинет.

Там, за длинным столом, отделяющим нас от седого мужчины в белом халате, и случился момент икс – папе дали толстую пачку бумажек на подпись, я смотрел на них и думал: как странно, что одним росчерком можно распорядиться всей моей жизнью.

Слава, читая бумаги, по ходу задавал вопросы:

– Он попадет на учет?

– На профилактический. Он не связан с государственной базой, и ваш сын будет снят с него в течение года, если, конечно, воздержится от употребления.

Я не удержался от вопроса. Спросил у Славы:

– Это он придумал, да?

Папа, подняв на меня взгляд, ничего не ответил.

– Ну да, в аэропорту ты сказал, что идея была его, – припомнил я.

От Славы, от его соглашательства с любым решениемЛьва, от этой постоянной оглядки на него я начинал чувствовать усталость.

– Может быть, хуже всех не Лев, а ты.

– Чего? – Слава снова поднял на меня глаза.

– Конечно, я же не твой ребенок, зачем ради меня стараться? Я тебе только мешаю, поэтому ты меня сюда отсылаешь. – Я вздрогнул на последних словах, удивившись подступившим слезам.

– Микит, что за драматизм? – спросил Слава, отложив бумаги. – Это не на всю жизнь. Обычная больница, такая же, как все…

Он наконец начал что-то объяснять, но мне уже было все равно. Я отшатнулся от его руки, пытающейся меня коснуться, и, всхлипнув, сказал:

– Да все нормально. Подписывай. Не люблю навязываться.

Когда документы были подписаны, заведующий пригласил в кабинет постовую медсестру и рекомендовал сразу же сдать ей ценные вещи. Ничего ценнее ключей от дома у меня не оказалось, мобильный все еще находился в Славином распоряжении.

Постовая медсестра напоминала восковую статую – бледная, с равнодушным, мимически бедным выражением лица. Глядя мимо меня, она монотонно сообщила:

– В палатах запрещено держать верхнюю одежду, деньги, украшения, нагревательные приборы, холодное или огнестрельное оружие.

Сказав это, она подвинула мне коробочку для «ценных вещей», словно я должен был, как бы спохватившись, выложить пушку или электрический чайник. Я растерянно глянул на нее и пожал плечами – у меня правда не было ничего.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Тогда сейчас проследуем в процедурный кабинет, сразу сдадим анализы.