Книга Дни нашей жизни, страница 31 – Микита Франко

– Есть специальная программа помощи детям-сиротам, – начал объяснять Слава, – благодаря которой любой желающий может стать «шефом»: общаться с детьми при помощи писем, присылать им подарки на праздники… Это просто доброе дело.

– А мне кажется, что не просто, – заметил Лев. Голос у него был стальной.

– А что тебе кажется?

– Мне кажется, что ты втираешься к ним в доверие, – объяснил Лев. – Хочешь быть среди соцработников на хорошем счету.

– И зачем мне это?

– Вот и я думаю: когда ты уже сам скажешь зачем?

Я отпрянул от стола с игрушками и пошел в свою комнату. Зря только спросил: сейчас опять поругаются.

С тех пор как я пошел в школу, Лев стал ругаться чаще не только со мной, но и со Славой. Ему не нравилось, что Слава не говорит о важности школьного образования и позволяет мне быть легкомысленным. Слава говорил Льву:

– Брось, он не будет математиком. Он же творческий.

– Еще рано говорить, кем он будет, – отвечал Лев.

Даже мне было заметно, что творчество его бесит. В принципе, ко всем областям, кроме медицины, он относился несколько пренебрежительно. Славины работы он называл «эти твои рисунки». Потому что рисование – развлечение, а не труд. Настоящий труд – спасать жизни людей. Он никогда так прямо не говорил, но это чувствовалось в его отношении к своей профессии и к чужим.

Однажды мы с Львом поругались так, что с этим не сравнится даже ссора из-за сочинения.

Все началось с того, что Игорь и Кирилл сжалились над моим одиночеством и иногда звали меня в гости. Бывало, я начинал с ними скучать, но бывало и ничего: у них дома оказался целый гимнастический комплекс и бассейн с шариками. А вот компьютера не было, поэтому они постоянно просились в гости ко мне. Я, в свою очередь, постоянно придумывал отговорки, почему они не могут прийти.

Звать их к себея не хотел по нескольким причинам.

Во-первых, опять пришлось бы прятать фотографии. Во-вторых, пришлось бы прятать Льва, а это еще сложнее. В-третьих, я чувствовал, что чем больше общаюсь с одноклассниками, тем сложней мне не проговориться. Однажды я даже случайно сказал «родители», а потом еще целый час умирал от страха, опасаясь, что кто-то это заметил. Но обошлось.

Я смотрел на другие семьи и понимал, что завидую им. Особенно завидовал Игорю и Кириллу: они так просто могут говорить все, что придет им в голову, не должны следить за каждой своей фразой и не чувствуют какой-то титанической ответственности за благополучие собственных родителей. Мне было обидно, что в восемь лет я вынужден вести себя как взрослый.

Даже с детьми у меня не получалось быть ребенком. Мне все время казалось, что они занимаются глупостями. Все время.

И страхи у меня были не детские. Когда кто-то стучался в дверь, я боялся, что пришли за мной. Что я все-таки проговорился и не заметил. Что кто-то узнал о моей семье, будто у меня на лбу написано: «У меня два отца».

«Вот гомики, голубые», – я почти слышал это, читал во взглядах прохожих.

В конце концов я дошел до точки кипения. Придя домой, я с порога заявил:

– Я хочу завтра пригласить друзей в гости.

Хотя мой тон звучал резко и обиженно, родители единодушно согласились.

– А ты будешь дома? – спросил я Льва.

– Не думаю, что, увидев в квартире двоих мужчин, твои друзья сразу подумают, что у тебя два отца, – заметил он. – Скажешь им, что я какой-нибудь… родственник.