Онлайн книга «История Льва»
|
И она плакала от этих слов ещё больше. - Ну правда, это же хорошо, - утешал Лёва, поворачиваясь к маме лицом и обнимая за светлые волосы. – Мне ради тебя не сложно потерпеть. - Ты не должен ради меня терпеть, - всхлипывала мама. - Я ради тебя что хочешь могу, - храбрился Лёва. – Даже умереть. Мама слабо улыбнулась: - И что хорошего – умирать за других? - А что плохого? Она не ответила. Снова развернула его спиной, чтобы закончить с ссадиной, и уже совсем без улыбки сказала: - Ты слишком жертвенный. Так можно быстро закончиться. - Как это – закончиться? – не понял Лёва. - Стать пустым. Чувствовал себя когда-нибудь пустым? Лёва как следует подумал. - Наверное, нет. - Ещё почувствуешь, – пообещала мама. И была права. Рядом с Шевой он чувствовал себя если не пустым, то стремительно пустеющим: как будто посреди жаркой пустыни отдаёт другу последний глоток воды, но он не выпивает и не возвращает – просто выливает на землю. Устав ждать первого шага со стороны родителей, Лёва решил сам завести неизбежный разговор. Он поймал маму в субботу за уборкой, когда она была в хорошем настроении, а папы не было дома (и это почти всегда совпадающие моменты), и спросил грубовато, но с искренней обидой: - Мам, а вы когда собирались мне рассказать? Мама удивилась тоже, кажется, вполне искренне: - О чём? - О ребёнке. Ты ж беременна. Мама помрачнела. Перестала вытирать пыль с телевизора, отбросила тряпку на тумбу. Устало опустилась на диван. Лёва перепугался её реакции: - Ты чего? Она неожиданно попросила: - Только папе не говори. Лёва оторопел от такого заявления. - Что не говорить? Что ты беременна? - Да. - В смысле? Это не от него что ли? Он даже обрадовался этой догадке: круто, если не от него. Может, от кого-нибудь нормального? Но мама оскорбилась: - Что ты несешь? От него, конечно! - А почему не говорить? - Он разозлится. Куда сейчас третьего ребёнка? - В смысле разозлится? Ты одна что ли в этом виновата? Мама устало заговорила: - Не одна, конечно, но всё равно, ты же его знаешь… - А почему ты… ну… Лёве было неловко говорить слово «аборт» при маме. Как будто матом ругаешься. - Почему ты оставила ребёнка? – спросил он помягче. Маме слово «аборт» далось легко. Она так и сказала: - Он против абортов. - И против третьего ребёнка, и против абортов? - И против контрацепции. - Тяжелый случай. Но, конечно, куда более тяжелым случаем показалась удивительная невнимательность отца: сын заметил, что мать беременна, а муж – нет. Как бы то ни было, Лёва решил не вмешиваться: пусть сами в этих делах разбираются. Мысленно он пытался прикинуть сроки появления нового орущего комочка, которого тоже придетсяспасать от отца: если виден живот, значит, уже скоро. Может быть, четыре или пять месяцев – к сентябрю, как и Пелагея. Почему всё худшее с ним случается в сентябре? Осень, школа, новые дети. Не то чтобы Пелагея была худшим. Но их семья – не самое благополучное место для младенцев, Лёва это хорошо понимал и из-за этого понимания чувствовал личную ответственность. Должна же хоть у кого-то быть эта ответственность. А ещё этот Шева – тоже постоянно проезжался Лёве по нервам. На днях у него случился припадок, прямо в школьной столовой: на подходе к раковине он упал, как подрезанный – как персонажи мультиков. Лёва шёл следом за ним, и сначала подумал, что Шева споткнулся. Но он не вставал. Тогда Лёва подумал: обморок. Но тело Шевы начало содрогаться в судорогах, глаза закатились, макушка головы хаотично забилась о кафельный пол, и, ещё не до конца понимая, что и зачем он делает, Лёва скинул рюкзак с плеч и аккуратно подложил его под Шевину голову. |