Книга История Льва, страница 149 – Микита Франко

Запрокинув голову назад, он несколько раз ударился затылком о стойку – надеялся, что боль отрезвит его, приведет в чувства, но вместо желаемого спокойствия противно свело зубы и появился металлический вкус во рту.

Мигель подкрался к нему, как к опасному зверю– почти на цыпочках – и, опустившись рядом на одно колено, спросил:

- Русский, ты чего?

- Ничего, – процедил Лев, размазывая слёзы по лицу. – Вы просто очень смешно пошутили.

- Я рад, но мне кажется, дело не в этом.

- Я изнасиловал человека.

Лев надеялся, что Мигель проломит ему череп, сломает челюсть, изобьёт до хруста костей. Если бы так случилось, он бы даже не стал сопротивляться. Может, в этом было бы хоть какое-то искупление.

Но Мигель повёл себя, как Катя: когда, кого, расскажи по порядку. И Лев рассказал, понимая, что и потом Мигель поступит, как Катя: скажет, что не хочет больше иметь с ним дел, и выгонит. А этого недостаточно. Он не хотел быть погоняемым, он хотел быть наказанным – он искал в наказании облегчения, но другие считали, что он его недостоин.

Он не говорил Мигелю слов «парень» или «бойфренд», просто – «человек». И Мигель, внимательно выслушав его, сказал:

- Слушай, приятель, ничего страшного ты не сделал.

Он сказал то, что Лев так желал услышать от Кати, но почему-то теперь эти слова не принесли ожидаемого облегчения.

- Почему? – не понял он.

- Если баба ведет тебя в душ и раздевает там, как это называется?

- Помощь, - шмыгнул Лев.

- Да какая помощь? – хмыкнул Мигель. – Она только этого и хотела.

- Зачем тогда сопротивляться и говорить, что не хочешь?

Мигель по-отечески положил руку на его плечо и тепло улыбнулся:

- Малой ты пацан, многого ещё не знаешь. У баб так всегда, «нет» значит «да», не слышал что ли? Они просто ломаются, чтоб нам ещё больше хотелось. Вот у меня жена тоже, я приду с работы, а она говорит: «Я сегодня устала», а я значит тут стоять целый день не устал, да? Я же мужчина, мне же расслабиться надо. Ну, устала не устала, а своё дело пусть выполняет, я так считаю.

- И вы её насиловали? – негромко спросил Лев.

- Чего? – оскорбился Мигель. – Нет конечно, чё ты несешь такое!

- Но она же не хотела.

- Так ты чувствуй разницу между насилием и «не хотела»! А то напридумывал ерунды, а потом стреляется тут у меня! Мы тридцать лет в браке, какое тут может быть насилие?!

У Льва перед глазами появилась выдуманная, несуществующая история. История, которую он никогда не слышал, но вдруг поверил, что она могла бы быть правдой.

В училище, где работает отец, мальчик-кадет, которого он никогда не видел, которому он даже не смог придумать лица,направляет ружьё, выданное на посту, на самого себя. И тогда его, Лёвин отец, садится с ним рядом и по-отечески спрашивает, что же случилось. И, может быть, этот мальчик тоже рассказывает какую-нибудь жуткую историю о насилии, а отец, хмыкая, с видом опытного семьянина посвящает его в их семейные дрязги, в их страшные тайны, которые сам назовёт: «неурядицами».

Я тоже так делал со своей женой, это нормально, мы двадцать лет вместе…

Он почти физически услышал, как отец это говорит. А этот кадет – он, наверное, думает, что Марк Гавриилович – ничего. Может быть, Марк Гавриилович его немного бесит: слишком строгий, консервативный, негибкий, но ничего такого, да? В Мигеле ведь тоже нет ничего такого, из-за чего Лев мог бы подумать, что он опасный психопат. Он просто чертов зашоренный республиканец, который исправно платит ему деньги. И при этом он же – его отец.