Онлайн книга «История Льва»
|
Конечно, Яков тоже этого хотел – Лев не сомневался. Зачем тогда снимал с него одежду? Зачем вообще стоял в этой душевой, дожидаясь момента, когда тот окажется голым? В этом же весь Яков: он никогда не умел быть верным в отношениях. Вот и его нового парня постигла такая же учесть, только теперь Лев был тем, кого Яков в тайне желал заполучить. - Ты же этого хочешь, - говорил Лев, одной рукой прижимая Якова к прозрачной стенке кабины, а второй снимая с него джинсы вместе с трусами. - Не хочу! Яков вырывался (а силы в нём было что надо, но всё равно у Льва – больше), и тогда он переместил руку ему на горло и сжал. - Не мешай мне. Яков предпринял ещё несколько попыток дёрнуться в сторону, но чем больше он брыкался, тем сильнее сжималась ладонь вокруг шеи, и тогда он, задышав ртом, перестал сопротивляться. Покончив с одеждой, Лев с силой развернул Якова лицом к стене и тот, шмыгнув, пролепетал: - Ты же потом не сможешь с этим жить. Лев толкнул его в затылок, заставляя опустить голову и заткнуться, и Яков подчинился. Когда он вошёл в него – резко и без подготовки – Яков выгнулся, напрягаясь каждым мускулом на теле, и едва слышно прошипел: - Мне больно. - Что-что? – насмешливо переспросил Лев, не останавливая движение. - Мне больно! – выкрикнул Яков. - Мне тоже было больно. Терпи. И он терпел. Не сопротивлялся, не кричал, не пытался звать на помощь – сначала не издавал ни звука, закусив нижнюю губу, потом, разомкнув губы, отрывисто задышал. Это дыхание Лев расценил как признак получения удовольствия – значит, всё в порядке, они просто занимаются сексом. Кто ж виноват, что надо было прийти к нему путём таких неприятных уговоров? Лев и рад бы быть понежнее, это Яков ему не позволил. Чем чаще и тяжелее дышал Власовский, тем быстрее начинал двигаться Лев, но в момент, когда Яков расплакался, он сбился с темпа и притормозил. - Что случилось? - Ты ещё спрашиваешь! – слезливо выкрикнул Яков. – Заканчивай быстрее, сволочь. Эти словесные нападки не вызвали во Льве такой злости, какую ещё недавно вызвало физическое сопротивление.Он даже подчинился им: снова начал двигаться, чтобы быстрее закончить, как Яков и попросил, но тот плакал, упершись лбом в стенку кабинки, и это… Это было странно. Лев только тогда почувствовал, что происходит что-то неправильное, даже жуткое. - Я так не могу, не могу, когда ты ревешь, - раздраженно сказал он, давя в себе чувство вины, перекидывая её на Якова: это ты виноват, что мы не можем закончить быстрее. Он вышел из него, прекращая эту пытку: ему уже самому ничего не хотелось. Отпустив Якова, он наконец закрутил кран с ледяной водой и устало опустился на пол душевой: сел, прижавшись спиной к холодной стене. Яков продолжал стоять, не двинувшись с места, и когда Лев повернулся к нему, чтобы сказать – мол, иди, куда хочешь – он увидел, как по ноге Власовского, с внутренней стороны, течет тонкая струя крови. Дотекая до пола, она смешивалась с каплями воды, и пол душевой – там, где стоял Яков – становился бледно-розовым. - Яков… Он провёл пальцами по его лодыжке, собирая кровь, и тот дернулся, процедив: - Не трогай меня. Лев растерянно посмотрел на ярко-алые разводы крови на своих пальцах – «Это я сделал?». Его охватил животный ужас, страх самого себя: такое уже было. Такое уже было с мамой. Он это видел, когда был маленьким: как папа срывал с неё одежду, заваливая на кровать, а он, Лёва, беспомощно бросался на него, пытаясь остановить, хватал его за локоть, умоляя: «Папочка, пожалуйста, не надо!», и тогда отец поднялся (а Лёва повис у него на локте – настолько он тогда был маленьким) и вышвырнул его за дверь, закрыв комнату на замок, и тогда Лёва целую вечность стучал кулаками в дверь, требуя открыть, требуя выпустить маму, и плакал, плакал, слыша, как она кричит там одна… |