Онлайн книга «Невидимые голоса»
|
Любимая твоя история, как в детстве «мы хорошо спали вместе». Ты ложился рядом, и я сразу засыпала. Мама же помнит, что засыпал только ты, а я никогда не плакала, просто лежала рядом с открытыми глазами. Я же помню: мне уже десять, по выходным ты приходишь ко мне и начинаешь искать мои пятки под одеялом, чтобы пощекотать и посмеяться от того, как я пытаюсь спрятаться от тебя. В такие дни ты звал меня вместе пойти в магазин, это были часы наших общих задач: купить колбасу на рынке, зайти за зеленью в ларек, за творогом в молочный отдел. Потом мы возвращались с пакетами, в которых только самое нужное, и ты начинал варить огромную кастрюлю супа. Ее мы будем есть всю неделю. – Пап, как вкусно! – Я дую на огненную красную жижу и так сообщаю тебе, что люблю тебя. Ты вставал в 5:15, чтобы в 5:50 выйти из дома, перейти переезд, дойти до окраины города Щербинка, открыть гараж, сесть в машину, встать в пробку, переехать переезд обратно и потратить еще два с половиной часа, чтобы добраться на работу. На электричке до Курского вокзала было бы раза в два быстрее, но тебе было важно, чтоты можешь позволить себе ездить на чем-то еще. Будильник ты отключал быстро, после двух или трех писков, их я никогда не слышала, зато слышала, как ты десять минут, сидя на кухне, размешиваешь сахар в кофе. Жестяная походная кружка, две ложки сахара и десять минут звонкого скрежета – твоя утренняя йога. Потом ты аккуратно хлопал скрипучей дверью – по-другому ее было не закрыть, – и дом снова погружался в тишину. Ты уходил. Ты мог не приходить неделями, а иногда и месяцами. Однажды, после возвращения из длительной командировки в Афганистан, на спине у тебя я заметила маленькую темную точку – чуть впалую, как будто кто-то с силой надавил пальцем и оставил синяк. Но со временем точка не исчезла. С левой стороны, чуть ниже сердца. Ты шутил, что, когда уйдешь на пенсию, будешь рассказывать истории. Ты так и говорил: «истории», не уточняя, о чем или о ком. Ты ушел на пенсию около десяти лет назад и за это время еще больше закрылся. Ушел в себя. Окей, тогда пару историй расскажу я. Мне хочется обратиться к тебе. Наша связь тает в молчании, и я не знаю больше, как с тобой разговаривать (если когда-то вообще знала). Пожалуй, мне даже сложно представить, что ты читаешь этот текст и что при этом чувствуешь. Ты можешь решить, что это про другую дочь, другого отца, другую страну, другую силу и другую боль, но нет, папа. Это про нас. Я смотрю статистику детей, выросших без отцов. Пять миллионов матерей-одиночек из семнадцати миллионов семей в России. Я задумываюсь, сколько из этих оставшихся двенадцати миллионов выросли без отцов НА САМОМ ДЕЛЕ. И могу ли я отнести себя к их числу. Нет, не могу – я лишь чувствую, что выросла без отца. Еще я знаю, что это чувство расстроит маму, которая всю жизнь поддерживала во мне ощущение полной семьи. «Папа спрашивал, как ты», «Я рассказала папе про твои успехи в университете», «Скоро прилетит папа, ты приедешь увидеться с ним?» – у меня самой папа уже давно не спрашивает, как я, и, если я приеду увидеться с ним, мы не будем разговаривать. Но я собираюсь. Я хочу полную семью. Останавливаю каршеринг на границе зоны парковки, наш дом находится уже за ней. Открываю переднюю дверцу пассажирского сиденья, моя собака радостно выпрыгивает из машины. Папа уже ждет. Мы приехали немного не в ту точку, о которой договорились, он хмурится. Мы едем вмашине, и неловкое молчание – ГОСПОДИ, КАКОЕ ЖЕ НЕЛОВКОЕ, ВЕДЬ ЭТО МОЙ ПАПА, МЫ НЕ ВИДЕЛИСЬ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ, ПОЧЕМУ Я МОГУ ПРИДУМАТЬ, О ЧЕМ ПОГОВОРИТЬ С ЛЮБЫМ ТАКСИСТОМ, НО НЕ ЗНАЮ, О ЧЕМ ПОГОВОРИТЬ СЕЙЧАС, – наполняет машину. |