Книга Сад эдельвейсов, страница 131 – Лили Мокашь

«Ты знаешь, чего хочешь», – шепнул на ухо Каандор, и, казалось, послушаться его так легко, но в то же время внутри извивалось сомнение. Оно копошилось, привлекая к себе внимание, и, в противовес обиде, голосом рассудка напоминало, что жизнь проста только на бумаге. Не существует полностью черного и тем более белого. Есть только полутона. И каким сегодня я разбавлю свою душу больше, стоило решать взвешенно.

Сила опьяняла, животная натура кричала, ведомая инстинктами и тайными желаниями. Но одно дело – сиюминутная мысль «а что, если» и другое – когда, отходя от теории, ты все же решаешься перейти к действиям.

Ничто не могло отменить поступки Марии, как и повернуть время вспять. Но в моих силах было очертить жирную предупредительную линию, которую ей нельзя больше переходить. Пусть сейчас внутри нет сил простить и уж тем более отпустить прошлое, однако готова ли я лишить нас обеих шанса по-настоящему друг друга узнать в будущем? Она была моей матерью. Неидеальной, сумасбродной и опасной в своих идеях, но все же матерью.

Стоило мне остановиться и хорошенько подумать, как гнев отступил. И пусть угли внутри еще дотлевали, способные разгореться вновь с новым жаром, я управляла собой.

Я сделала шаг назад, давая матери больше пространства. Ее губы дрожали от страха. Только когда прошло некоторое время и мама убедилась, что я не накинусь на нее вновь, она дала волю слезам. Стас позволил ей прильнуть к своей груди. Он приобнял ее обеими руками и положил подбородок на самую макушку, тихо приговаривая «тш-ш… тш-ш». Стас покачивал ее в объятиях, как маленького ребенка, которого только что наказали родители и он искал утешения у доброго дяди.

Стоя так рядом с моей матерью, Стас несколько раз покосился на мою руку, и когда я наконец обратила на нее внимание сама, то поняла, что когти Каандора ушли и осталась только обычная человеческая рука. Никаких длинных изогнутых когтей. Привычная слегка бледная кожа.

Я опустилась на колени и приложила руку к лицу отца, проверяя, есть ли дыхание. С виду папа мирно спал, пусть и в довольно необычном для этого месте. Я попробовала потормошить его за плечо, чтобы разбудить, но безуспешно. Оставалось только подождать,пока спадет мамино заклятие, хотя я не была уверена наверняка, что это работает именно так: вдруг это что-то вроде той сказки, где злая ведьма отравленным яблоком погрузила девушку в сон и теперь разбудить ее сможет только поцелуй истинной любви? Если дело обстояло так, у нас большие проблемы. Мама, вероятно, любила папу. Но могла ли истинная любовь состоять из недомолвок и противоречивых целей без оглядки на мнение партнера? Мама только и делала, что принимала решения сама, – и ладно бы если это касалось персонально ее, но она определяла и то, что нужно или не нужно знать отцу, не говоря уж о том, какую жизнь вести мне. Именно это и казалось мне неправильным.

Тем не менее без ее помощи папу мне вывести из магического сна не удалось. Пусть я и злилась, мне была некомфортна сама мысль, что на секунду я утратила контроль и поранила мать, извиняться не хотелось тоже. Почему-то сейчас это казалось ошибкой. Начни я просить прощения за свой пусть и неосознанный, но все же поступок, мама наверняка попытается развернуть ситуацию в свою пользу и разыграть карту заботливой женщины, что желает другим только добра. Эти чары лишь разозлят меня еще больше.