Книга Цветок вампира – аконит, страница 148 – Лили Мокашь

– Как ты можешь так говорить о своих родителях?

– Говорить как, Ася? Я осуждаю то, что сделал твой отец, а не людей, которые воспитали меня. Не стоит путать одно с другим. Я люблю родителей. Этого никому не отнять.

Галина поморщилась от сказанного и зло прошипела:

– …пока про них не всплыла какая-нибудь новая, не менее интересная информация, как о Константине. Не думаешь же ты, что перепал им просто по удаче? Нет, сынок. Эти двое не так устроены. Они для чего-то нужны были твоему отцу, а сделать кого-то своим пожизненным должником довольно просто, пообещав ровно то, о чем человек мечтал.

– Мой отец мог быть точно так же замешан в эту историю из долга, – защищала Костю я, сама боясь принять идею, что отец был злодеем в жизни Галины. Сколько я помнила Костю, он всегда был отзывчивым, заботливым. Да, порой его желание защитить выходило за рамки, как когда он, оберегая меня от угрозы, не давал продохнуть. Если отец и был способен на зло, то только из благой цели. Он не мог, не мог быть злодеем, что бы ни случилось в прошлом!

– Мог, – с легкой смешинкой согласилась Галина. – Вот только это ничего не меняет. Он отнял мое дитя. Последнюю память о моем существовании. И должен поплатиться за это.

Стоило Галине это произнести, как в одно легкое движение, едва различимое для взгляда, вампиршаочутилась прямо перед моим лицом и со сладострастной улыбкой занесла руку с широко расставленными хищными пальцами над горлом. Казалось, вот-вот она вспорет длинными когтями горло и все, что я когда-либо знала, впитает в себя жадно вместе с кровью девственно-белый снег. От охватившего ужаса я зажмурилась и вскрикнула, но удара не последовало. Пришлось приложить усилие, чтобы вновь открыть глаза, делая это с опаской: вдруг Галина только и ждет обманчивого облегчения, стремясь насладиться сполна моим страхом.

– Я бы убила тебя прямо сейчас, наслаждаясь каждой каплей животворящей жидкости, так поспешно переливающейся по столь юному телу. Ты даже не можешь представить, какой сладкой мне кажется месть, после всех тех дней заточения и понимания, на ком лежит вина. – Галина обнажила клыки, а выражение ее лица выглядело пугающе решительным. – Но я не стану. Ради своего сына.

Вампирша многозначительно перевела взгляд на Ника и одарила его мягкой улыбкой, исполненной заботой и любовью. Перемена настроений Галины была столь стремительной, что чем дольше я находилась рядом, тем меньше могла предугадать действия женщины. Непредсказуемость, граничащая с безумием, делала ее опасным врагом, заставляющим все мое тело замереть. Лишь когда Галина демонстративно отступила в сторону, оцепенение перестало иметь надо мной власть.

– Ты не могла бы нас ненадолго оставить? – сказал матери Никита тоном, совсем не напоминающим просьбу, подчеркивая решение.

– Оставить? – недобро ухмыльнулась Галина. – Как тогда, в лесу, когда ты решил, что разберешься со всем сам, а девчонка в итоге ушла?

Ник никак не прокомментировал вопрос матери, а мне оставалось только догадываться, что Галина имела в виду. Страх сменялся волнами ярости, поднимая цунами внутри меня. Мысли путались, а нечто новое, почти животное проклевывалось в подсознании тихим голосом, который пока не умел перевоплощать желания в слова, но искренне пытался. Эта только зародившаяся часть меня питала искреннюю ненависть к вампирам рядом и призывала покончить с угрозой здесь и сейчас, точно могло хватить сил. Наверное, так и чувствует себя загнанный в угол человек, цепляясь за последнюю спасительную идею, что все еще поправимо и даже у имеющегося в арсенале тела есть другие, глубоко сокрытые возможности. Приятный самообман, лишь бы непринять мысль о собственной беспомощности и необратимости происходящего. В одном я была уверена наверняка: спасения ждать неоткуда.