Книга Полнолуние, страница 197 – Светлана Поделинская

Дэвид больше не мог терпеть неизвестность и ту ограниченную свободу – полусвободу, несвободу, с которой приходилось мириться. Он был не в силах жить на пороге тюрьмы в ожидании смерти, но еще труднее приходилось ни в чем не повинной Джемайме, ведь ей предстояло жить дальше, несмотря ни на что. Дэвид искренне желал подарить Джемми безоблачное будущее и освободить от несправедливого чувства вины. Он хотел сказатьпамятные слова, которые смогут пережить его и будут иметь значение на протяжении всей ее жизни, правдивые слова, без которых в их отношениях осталась бы некая пустота.

– Ты преодолеешь это, Джемма, – проникновенно сказал Дэвид и коснулся ее нежной щеки, чтобы убрать прилипший волос, темный, как трещинка на тонкой коже. – И не надо отворачиваться и смущаться. Не беспокойся обо мне! Ты сделала для меня больше, чем мог сделать человек. Что бы ни произошло, я не жалею, что узнал тебя. Ты ненормальная! Уникальная! С тобой не соскучишься. Если бы я мог начать жить сначала… Помни, Джемма, я всегда буду думать о тебе, до последнего. А ты… будешь свободна.

Джемайма не отводила взгляда от Дэвида, пока он говорил, но, когда он осекся при произнесении своего приговора, будто очнулась ото сна, и из ее глаз безудержно полились слезы.

– Знаешь, мне не страшно выслушать решение суда, – тихо продолжал Дэвид – он вещал словно для себя, не замечая ее слез. Его пальцы ослабли и отпустили ее руку, а взгляд стал далеким, как у человека, который настрадался и готов встретиться со своей судьбой, предчувствуя неминуемое. – Я боюсь слов: приговор будет приведен в исполнение тогда-то…

Джемайма затравленно огляделась вокруг, прислушиваясь к душераздирающим словам Дэвида, и сообразила, что они еще не в суде. С изумлением Джемми обнаружила, что они находятся в пустом кафетерии, который постепенно заполнялся сумерками и отблесками огней, что зажигались на улице. И поняла, что этот день потерян, – завтра начинается суд.

– Нет-нет, не говори так! – Джемайма всхлипнула и замотала головой. – Я буду с тобой до последнего. Клянусь, что никогда не настанет такой день, когда мы сможем сказать, что все кончено!

Усилием воли она взяла себя в руки, отодвинулась и посмотрела на Дэвида в упор.

– А теперь послушай меня внимательно, – безапелляционным тоном заявила Джемайма. – Что бы ни случилось, молчи и ничему не удивляйся. Я все сделаю сама. Твоя задача, Дэвид, по-прежнему отрицать свою вину. Ты меня понял? Обещай, что будешь хранить молчание. Доверься мне!

На том свидании Джемайма в последний раз позволила себе проявить слабость и высказать сомнения. Отныне она должна быть сильной, несгибаемой. Джемми методично готовилась к заседанию суда, как к спектаклю. Она собиралась в суд, продумывая каждую деталь:опрятная белая блузка, строгий костюм, гладкая прическа, французский маникюр и неброский макияж. Покрасила волосы в спокойный шоколадный цвет, близкий к натуральному оттенку ее волос. Джемайма должна была выглядеть безупречно, но при этом не вызывающе. Образ отличницы подходил здесь как нельзя лучше.

Быстротечные дни незаметно уходили в никуда, не задерживаясь даже в воспоминаниях, перегруженные судебными процедурами. Начались выступления свидетелей – в основном гламурных подруг убитой, которые рассказывали, насколько плохими были отношения у Тессы с мужем и как сильно он ревновал ее к каждому столбу. Дэвид сидел на скамье подсудимых, в тюрьме своего одиночества, сдержанно сложив руки. Он казался безобидным и трогательным, и пряди его русых волос все так же непослушно вились за ушами. Внушала опасения только его странная, непреодолимая отрешенность. Наконец настал день, когда прокурор Джон Рейс сыграл свою решающую партию.