Книга Ведьмин смех, страница 27 – Татьяна Вешкина, Алекс Хилл, Том Белл, и др.

Ну точно – кот.

У тетки Элизы, вересковой ведьмы Скаах, был кот, правда, не рыжий, а черный с белыми пятнышками, точно так же себя вел.

– Как зовут тебя? – пересыпая лед в высокий бокал, спросила она.

– А тебе зачем, красавица? –спросил рыжий, склоняя голову к плечу и глядя исподлобья пристально. – Разве так не веселее? Встретились – разошлись.

– Хочу знать имя того, у кого глаз купила, – усмехнулась Элиза.

Не зря отпирается, значит, парень. Имя – мощнейшее из всех заклятий. Зная не то что имя, а даже прозвище человека, можно таких дел натворить… Такой кинжал знающие и понимающие люди протягивают друг другу в жесте мира, и обязательно рукояткой вперед.

Он молчал, смотрел, явно раздумывал.

Потом, видимо, решил, что все равно, так или иначе, слухи до нее донесут, что за посетитель приходит в жаркий час.

– Меня зовут Поэтом, – проговорил он, неспешно растягивая слова.

– И что же, хорошие пишешь стихи? – Лимонад Элиза решила украсить веточкой базилика.

– Те, кому довелось услышать, говорили, что даже слишком, – глаза его блеснули.

Ведьма поставила бокал на поднос и отнесла на подоконник. Поэт взял бокал и пригубил лимонад, прикрыв глаза, а Элиза села рядом, словно так и надо. Хотя в жизни с посетителями разговоров по душам не заводила: ведьмы такое не любят, ведь разговоры ведут к привязанности, а привязанность – к неосмотрительности.

Впрочем, Поэта ее компания, видимо, не смутила.

– Говорят, что я рифмую судьбу, – продолжил он. – Могу и обычные песенки петь, под гитару или бузуки, почему бы не повеселиться при необходимости. Но поэтом прозвали за кеннинги и висы, которые судьбу предсказывают.

Он вдруг наклонился вперед, оказываясь лицом к лицу с девушкой и упираясь на руки, выдохнул тихо-тихо:

– Не боишься, ведьма, судьбы?

– Не боюсь, – дернула плечиком Элиза. – И я знаю, кто ты. Ты – МакГанн, которого безумным прозвали. Видать, не зря.

Бродяга кивнул.

– А ты – Элиза Старраг^[2], и я видел тебя в висах судьбы.

– И что же ты видел там?

– А этого я тебе не скажу. Поскольку судьба озвученная может счесть себя сбывшейся и начать меняться. А меньше всего я хочу, чтобы ты, моя драгоценная, не сбылась.

Поэт поцеловал ее в лоб, и Элиза ошарашенно позволила ему это сделать, хотя никто другой так близко бы просто никогда к ней не подошел.

А потом встал, как ни в чем не бывало, поставил бокал на ближайший стол, сунул ноги в ботинки – и был таков.

Элиза тяжело вздохнула.

Кеннинги, значит.

Висы.

Безумный МакГанн, предсказатель, вор и убийца, вернулся в Элдер Гроув в канун Бельтайна, и это, конечно же,не случайность.

В судьбу Элиза не верила. Она ее творила всеми возможными средствами и никогда не допускала хоть малейшей осечки.

МакГанн – одна сплошная неизвестная переменная. И это вызывало забытое уже чувство глубоко в груди. Чувство, собирающееся в точке между страхом и предвкушением.

Потому Элиза торопливо накинула на дверь щеколду, перевернула табличку надписью «Закрыто» и поспешила наверх, туда, где ждали ее верные помощники – карты.

Выходило второе гадание за день.

Кофейной гуще Элиза обычно доверяла, и не то чтобы требовались перекрестные гадания, как у некоторых ведьм: здесь гущу проверим на картах, карты на рунах, а руны на тесте из Интернета, ведь в критических ситуациях все средства хороши. Элиза над ними обычно смеялась, а сегодня сама оказалась такой.