Книга Особенности современной артефакторики, страница 98 – Ольга Булгакова

— Если даже фея боялась разоблачения, то тебе в разы тяжелей.

— Это точно. Феи признаны безопасными, не то что такие, как я, — он снова помрачнел. — Боюсь представить, что будет, когда на факультете узнают.

— Ты не станешь изгоем, Робин, — с чувством заверила я.

Он только грустно усмехнулся, покачал головой.

— Главное, чтобы из школы не исключили.

— Не исключат. Ты отлично учишься, магистр Клиом явно на твоей стороне. Другие преподаватели тоже.

— Меня чудом зачислили в последний момент. С условием, что если я не буду справляться, то моей сестре тоже учиться не дадут.

— Гадство какое! Это вообще законно? — моему возмущению не было предела.

— Департамент — маленькая контора, — хмыкнул Робин. — Им указы с законами через правительство протаскивать не надо. Принимают, что нужно, когда хотят. И все дела.

— Это узаконенный беспредел!

— Ага, особенно последние десять лет. Хотя таких, как я, ещё раньше прижимать начали. Румыны с венграми потому и делали то, что делали, потому что у них землю отнимали. Большие куски, не газончик у дома. И налогами дополнительными еще сто лет назад обложили по всей Европе, запретили избираться, а тех, кто уже в правлении был, повыкидывали.

— Но почему?

— Объявили опасными, чуть ли не потенциальными террористами. Но дело во власти, конечно. И в деньгах, как всегда.

Мы долго молчали, ели, я думала обо всем, что сказал Робин. Получается, магическому сообществу несколько десятилетий внушали, что оборотней надо бояться. Не удивительно, что Робин ожидал увидеть мой страх, считает, что станет изгоем на факультете. Оборотней систематически грабили, вгоняли в нищету. Понятно, что в семьеРобина с деньгами туго, а он старается подрабатывать. Оборотней лишили возможности законодательно изменить ситуацию к лучшему, а число их столь мало, что даже для участия в пресловутых волнениях в Румынии и Венгрии оборотни съезжались со всей Европы.

— Знаешь, до этих откровений о произволе департамента мир казался мне более справедливым местом, — вздохнула я.

— Понимаю, — Робин взял меня за руку. — Ты не представляешь, как прекрасно то, что ты их не оправдываешь.

— Неужели кто-то считает этот кошмар справедливым? — поразилась я.

— Очень многие, к сожалению. Иначе давно бы возмущались.

Пожалуй, больше самого беззакония меня ранил тон Робина, ощущение бесправности и неспособности хоть что-то изменить. Ужасное чувство!

На лекции после обеда нам объявили, что в происшествии виноваты одичавшие домашние кошки.

— Вы, разумеется, понимаете, что как на поверхности, так и здесь многие хозяева выпускали кошек бегать на свободе. Кошки свободолюбивые создания, — улыбнулся директор. — Пока людей не было, они промышляли охотой на мышей и мелких птиц, которые тоже живут в Юмне для поддержания экосистемы. Вернулись люди, и одичавшие кошки обнаружили кроликов.

Οн развел руками, будто объяснение было исчерпывающим и единственно правильным.

— Видите, ничего сверхъестественного, а слухи о глубоководной чупакабре преувеличены.

— А жаль! — громко сказал кто-то с последнего ряда.

Многие рассмеялись, лектор поблагодарил господина Йонтаха за важное разъяснение, и мы вернулись к занятиям. Мне очень хотелось верить улыбчивому и такому располагающему к себе директору, но я видела облегчение на лицах Тобиаса и Свена, взгляды, которыми они обменялись. Парни добились, чего хотели. Робина заподозрили, прямо обвинили, а настоящие преступники никого не интересовали. Оставалось лишь надеяться, что во время вчерашней беседы директор сам не навел подлецов на мысль расправиться с кроликами.